Шон

Гай Букер преподнес мне сюрприз и, заявившись в начале десятого, сообщил, что судья согласился дать однодневную отсрочку и мне не придется давать показания завтра.

— Это хорошо: она еще в больнице, — сказал я. — С ней Шарлотта. Я вернулся домой с Амелией.

— Как у Уиллоу дела?

— Справится. Она по натуре боец.

— Я понимаю, какой это был кошмар… Но понимаете ли вы, какая это удача для нашего дела? Рано еще утверждать, будто суд довел ее до попытки самоубийства, но если бы она сегодня умерла…

Он смог остановиться, но слишком поздно — я уже схватил его за воротник и швырнул о стену.

— Договаривайте! — рявкнул я.

В лице Букера не осталось ни кровинки.

— Вы хотели сказать, что если бы она умерла, платить бы не пришлось, да? Сукин сын…

— Если даже вы об этом подумали, то и присяжные могли подумать, — выдавил из себя Букер. — Вот и всё.

Я опустил его на пол и повернулся спиной.

— Убирайтесь из моего дома!

Ему хватило ума бесшумно выскользнуть на улицу, но не прошло и минуты, как в дверь снова позвонили.

— Вон! — закричал я, но на крыльце меня ожидала Пайпер, а не Гай Букер.

— Я… Я, пожалуй, пойду…

Я покачал головой.

— Извини, я думал, это не ты.

Воспоминания о том поцелуе в здании суда выросли между нами, словно неприступная стена. Мы оба попятились.

— Нам надо поговорить, Шон, — сказала Пайпер.

— Я же тебе сказал: забудь о…

— Это никак не связано с тем, что случилось сегодня. Это насчет твоей дочери. Мне кажется, у нее булимия.

— Нет, у нее ОП.

— У тебя есть еще одна дочь, Шон. Я имею в виду Амелию.

Мы беседовали у открытой двери и оба дрожали от холода.

Я пропустил Пайпер в дом, она смущенно остановилась в коридоре.

— С Амелией всё в порядке, — сказал я.

— Булимия — это расстройство питания. Само собой, люди, которые им страдают, предпочитают его скрывать. Эмма слышала, как ее рвет поздно ночью. А Роб заметил на осмотре, что на краях зубов у нее стерлась эмаль. Такое бывает, если человека часто тошнит… Слушай, можешь меня ненавидеть, но, учитывая последние события, я не хочу упускать шанс спасти ей жизнь.

Я покосился на лестницу. Амелия принимала душ. Якобы. Она не захотела идти в вашу общую ванную, пошла в ту, что в нашей спальне. Хотя я и отмыл все следы происшествия, Амелия сказала, что ей все равно страшно.

Как полицейский я должен был порой нащупывать границу между личной жизнью и отцовскими обязанностями. Я достаточно насмотрелся на чистеньких детишек, которых потом ловили за хранение наркотиков, воровство и вандализм. Я знал, что люди обманывают наши ожидания, особенно если этим людям от тринадцати до восемнадцати лет. Тайком от Шарлотты я иногда рылся в шкафчиках Амелии, чтобы проверить, ничего ли она не прячет. И ничего не находил. С другой стороны, я-то искал наркотики или алкоголь, а не признаки расстройства питания… Я даже не знал, какие у него могут быть признаки.

— Она не кожа да кости, — сказал я. — Эмма, наверное, что-то напутала.

— Булимички не морят себя голодом, они наедаются до отвала, а потом прочищают себе желудок. Вес может не меняться. И еще кое-что, Шон… Эмма однажды видела, как Амелия режет себе руки в школьном туалете.

— Режет руки? — повторил я.

— Лезвием, что ли…

И тут я всё понял.

— Просто поговори с ней, Шон.

— И что я ей скажу? — спросил я, но она уже исчезла в дверях.

Я слышал, как по трубам шумит вода. По тем самым трубам, которые пришлось чинить четыре раза за последний год, а они всё протекали. Сантехник говорил, что это из-за кислоты, а мы не понимали, откуда она там берется.

Рвота — очень кислотная субстанция.

Я поднялся в вашу спальню; Если Амелия страдала булимией, то почему мы не замечали пропажи продуктов? Я присел за письменный стол и прошелся по выдвижным ящикам, но обнаружил лишь фантики от жвачек и старые контрольные. Училась Амелия на «отлично». Как мог ребенок, который так старается и добивается таких успехов, свернуть на неверную дорожку?

Нижний ящик не открывался. Я снял его с металлических петель и выудил оттуда пачку галлоновых пластиковых пакетиков. Повертел ее в руках, как археолог, наткнувшийся на артефакт древней цивилизации. Странно, что Амелия хранит их тут, когда в кладовке пакетов и так навалом. Тем более странно, что она прячет их за выдвижным ящиком. Потом я сорвал одеяло с кровати, но там лежал только полинялый плюшевый лось, с которым Амелия спала, сколько я ее помнил. Я опустился на корточки и провел рукой под матрасом.

  176