очень нудно 
10 
— Вы правы, мадам. Я еду в Париж.
— В поисках острых ощущений, приключений и, конечно… красивых женщин, — сказала герцогиня.
— И снова, мадам, ваше предположение абсолютно верно, хотя в поисках последних мне, кажется, нет необходимости ехать в Париж. — С этими словами он посмотрел на Рэв, но ее глаза спрятались под густыми ресницами.
— Ваш отец здоров? — поинтересовалась герцогиня. — Ваши поместья в Нормандии не пострадали?
Смысл вопроса был ясен всем троим.
— Нам очень повезло, — ответил Арман. — Мы живем в изолированной части страны, и крестьяне там не были заражены лихорадкой, охватившей всю Францию.
— А теперь? — спросила герцогиня.
— Наши люди, как и все французы, служат императору.
Герцогиня кивнула.
— Да, всюду так, Наполеон ненасытен, ему нужны люди, люди и еще раз люди, реки пролитой крови и тысячи загубленных жизней!
Последние слова она произнесла с таким жаром, что Рэв, испуганно посмотрев на Армана, положила руку ей на плечо.
— Будьте осторожны, мадам, — тихо сказала она и, подняв взгляд на Армана, добавила: — Ее светлость слишком резка в своих суждениях, месье!
— А почему бы и нет? Я не доносчик, мадемуазель!
— Да уж конечно, — быстро заговорила герцогиня. — Вы не похожи на доносчика! Кроме того, вы аристократ, это видно невооруженным глазом. Не то что выскочки, которые важничают теперь в Тюильри, кичатся смехотворными пожалованными титулами и пытаются прикрыть ими врожденную вульгарность!
— Мадам! Мадам! — встревожилась Рэв.
Но Арман запрокинул голову и весело рассмеялся. Герцогиня поддержала его.
— Очень точное описание, мадам, но достанет ли у императора чувства юмора, чтобы его оценить!
— Фи! — фыркнула герцогиня. — Да у него вообще нет чувства юмора. Ни у кого из военных кет, особенно у корсиканцев!
— Но Франция почитает и обожает его, — заметил Арман.
— Верно, потому что он спас Францию от нее самой! Но удовольствуется ли он тем, чего уже достиг? — Не ожидая ответа, она продолжила: — Нет, потому что он не может стоять на месте, он должен двигаться вперед и вперед!
— Он очень честолюбив, мадам!
— О да, — сказала герцогиня. — Есть три вещи, мальчик, которые превращают человека в бога или дьявола, три вещи, дающие мужчинам орлиные крылья: честолюбие, религия и любовь!
— Значит, у любви — орлиный полет, орлиные крылья? — Арман перевел взгляд на Рэв.
Но ответила опять герцогиня:
— Именно! И что за чепуха эти ваши воркующие голубки? Запомните: орел может быть прекрасен в небе, но вблизи он ужасен, свиреп и коварен!
— А герб Наполеона Бонапарта — парящий орел, — улыбнулся Арман.
— Так. Но в один прекрасный день у него устанут крылья. — И герцогиня тоненько засмеялась, словно радуясь собственному пророчеству.
Рэв подошла к окну и посмотрела на озеро.
— Вы забываете, мадам, что император вернул мне дом моих предков и удостоил своей дружбы. Вряд ли смех над ним можно назвать проявлением благодарности.
Герцогиня улыбнулась ей и протянула руку.
— Успокойся, детка, — сказала она. — Я просто болтушка. Я прожила достаточно долго, чтобы забыть о необходимости выбирать слова, как курица — по зернышку. До восьмидесяти пяти лет я говорила то, что приходило мне в голову, не оглядываясь на последствия, а теперь уж поздно меняться. Выпьете бокал мадеры, месье?
— С удовольствием, — согласился Арман.
Рэв вышла из комнаты, и Арман едва успел опередить ее, чтобы открыть перед нею двери. Их глаза встретились всего на мгновение…
Герцогиня пристально наблюдала за гостем. Он вернулся к ней.
— Морис де Сегюри, — задумчиво произнесла она. — Жаль, что я его не помню. Вы похожи на отца, мальчик?
— Нет, я похож на maman, — честно ответил Арман.
— Она, наверное, очень красивая женщина, — сказала герцогиня.
— Была! — ответил Арман, и снова честно.
Он ожидал дальнейших расспросов о своей семье, но герцогиня неожиданно спросила:
— Вы восхищаетесь моей внучатой племянницей?
— Ну, конечно, ваша светлость. Как можно не восхищаться такой пленительной красотой?
— Она прелестна и не так проста, как кажется на вид. Ей пришлось прятаться, она страдала и испытала много страшного. Вероятно, вы наслышаны о ее приключениях?
— Отчасти, — признался Арман. — Таких историй о детях из аристократических семей предостаточно.
10 
