Последние отзывы

  25  

Гарретт пришлось сначала опустошить остатки виски прежде, чем ответить:

– Отодвинув моральные соображения на второй план, риск того не стоит. Если мужчину поймают на интрижке, его карьера не пострадает, но моя разлетится в пух и прах.

– Тогда найдите себе мужа. Нельзя упускать любовь, доктор Гибсон. Как вы думаете, почему я, вдовец, выставлял себя дураком перед миссис Фернсби, пока она, наконец, не согласилась стать моей женой?

– Из-за удобств? – предположила она.

– Боже правый, нет. Нет ничего удобного в том, чтобы связать свою жизнь с жизнью другого человека. Брак это бег в мешках: вы можете придумать способ, как добраться в нём до финиша, но всё равно добежите быстрее без мешка.

– Тогда зачем это вообще делать?

– Наше существование, даже интеллект, держится на любви, без неё мы были бы не более, чем неодушевлённые предметы.

Удивившись про себя такой сентиментальной речи, произнесённой не кем иным, как Хэвлоком, Гарретт возразила:

– Не простая задача найти человека, которого сможешь полюбить. Вы так говорите, будто это так же легко, как выбрать дыню в магазине.

– Очевидно, вы не делали ни того, ни другого. Найти человека, которого полюбишь значительно проще, чем хорошую дыню.

Гарретт иронично улыбнулась.

– Я уверена, что вы дали совет из благих побуждений, но меня не интересуют ни дыни, ни великие любовные похождения. – Она протянула ему пустую мензурку. – Однако я постараюсь придумать себе хобби.

– Уже кое-что. – Хэвлок направился к двери, но остановился, бросив на напарницу взгляд через плечо. – Вы прекрасно слышите других людей, мой юный друг. Но при этом совершенно не слушаете себя.

К тому времени, когда Гарретт закончила обход лазарета в работном доме Кларкенуэлла, уже наступила ночь. Усталая и голодная она сняла белый фартук и надела тёмно-коричневый прогулочный жакет, обшитый шёлковой тесьмой, с тонким кожаным поясом вокруг талии. Взяв трость и докторский саквояж, она вышла из работного дома и остановилась прямо за железными воротами, на парадной дорожке, где перемежались свет и тени.

В надоедливой тишине летнего вечера она двинулась обратно к главной дороге.

До неё донёсся глухой грохот пыхтящих труб, шипящих котлов и металлических колёс несущегося вдалеке поезда. Она замялась, поняв, что не хочет возвращаться домой. На то не было никаких веских причин: отец играл еженедельную партию в покер с друзьями и не хватится дочери. Но она не могла придумать, куда ещё отправиться. Клиника и универмаг закрылись, и уж точно никуда не годилось заявиться без приглашения в чужом доме. Её живот заурчал в тисках облегчённого корсета. Гарретт поняла, что забыла пообедать.

Одним из основополагающих правил передвижения по опасным районам города считалось выглядеть уверенно. А она остановилась на углу улицы, её ноги отяжелели, словно свинец. Чем она занималась? Что это за ужасное чувство внутри? Печаль, окутанная тоской. Пустое чувство, которое ни одно чёртово хобби или отпуск никогда не изгонит.

Возможно, ей стоит навестить Хелен без предупреждения, к чёрту манеры. Подруга выслушает её переживания и будет знать, что сказать. Но нет... это приведёт лишь к новым призывам встретиться с Уэстоном Рэвенелом, заменителем мужчины, которого она действительно хотела увидеть... аморального, озабоченного правительственного убийцу с ямочкой на щеке.

Гарретт перебрала в голове обрывки разговоров за последнюю неделю:

"Никто не знает, на чьей он стороне. Но тебе не стоит иметь с ним дело”.

"Рэнсом - хладнокровный головорез, чья душа отправится в ад..."

"Если бы он встречался с тобой тайно, куда бы это завело?"

И тихий голос Рэнсома: "Я не вижу в вас изъянов".

Не сходя с места, в плену таинственной щемящей боли, Гарретт слышала, как кто-то ссориться на соседней улице, рёв осла, крики продавца водяного кресса, катившего свою тележку по тротуару. Слившиеся воедино, шумы города заполняли каждую пробегающую секунду, пока Лондон сбрасывал с себя дневную суматоху и облачался в бурлящий восторг тёплой летней ночи. Город казался пузатым и процветающим подлецом. Обутый в кирпич и сталь, одетый в плотный плащ из фабричного дыма он хранил миллион секретов в своих карманах. Гарретт любила его, весь целиком, от купола Собора Святого Павла до крысы в сточной канаве. Лондона, друзей и работы ей всегда было достаточно. До недавних пор.

  25