74 
— Отпусти!
— Успокойся, пожалуйста.
— Убирайся к дьяволу!!!
— И не кричи. Ты разбудишь мальчиков.
— Конечно, я их разбужу! — Амелия рывком высвободилась. — И не просто разбужу! Мы немедленно уходим отсюда, и мне наплевать, пусть даже нам придется идти пешком до са́мой Саванны. Я и минуты лишней здесь не останусь!
С этими словами она довольно сильно толкнула Доусона в грудь и, окончательно освободившись от его рук, стала быстро подниматься по лестнице, но на четвертой или пятой ступеньке ее нога в носке соскользнула, и Амелия упала вперед, сильно ударившись коленом. Зашипев от боли, она повернулась и, сев на ступеньку, стала растирать пострадавшее место рукой.
— Черт! Сильно ушиблась?
Доусон опустился на ступеньку ниже, но поскольку он был довольно высок, их лица оказались почти на одном уровне. Озадаченность и сочувствие, которые Амелия прочла в его взгляде, казались ей достаточно искренними. Это ее только еще больше разозлило. Уперевшись в колени локтями, она спрятала лицо в ладонях.
— Ну что ты за человек такой? Отстань ты от меня наконец!
Доусон, разумеется, не послушался и остался сидеть — молчаливый и неподвижный. Но она продолжала ощущать исходящие от него волны участия и симпатии. Наконец, немного успокоившись и отняв от лица мокрые от слез ладони, Амелия вытерла их о штанины. На Доусона она старалась не смотреть; ее взгляд блуждал по гостиной пока не остановился на опрокинутом бокале, валявшемся перед ее креслом.
— Извини. Я, кажется, разлила твой виски…
— Да и хрен с ним!
Эта фраза прозвучала на удивление неуместно и грубо. Амелия даже вздрогнула от неожиданности, однако уже в следующее мгновение поняла — он нарочно ее шокировал, пытаясь заставить забыть о боли и гневе, которые она испытывала. Его уловка сработала — Амелия засмеялась, хотя ее смех больше всего напоминал застарелый кашель курильщика.
— Хочешь, я поцелую твою коленку, и она сразу перестанет болеть? — предложил Доусон.
Его тон был таким мягким и доброжелательным, а в голосе звучала такая искренняя забота, что ее гнев окончательно остыл. Амелия еще раз хихикнула, потом с сожалением покачала головой:
— Ах, Доусон!..
— Что?
— Все-таки ты мне нравишься, хотя я этого совершенно не хочу.
— Значит, мы квиты. Я тоже этого не хочу.
Его признание застало Амелию врасплох. Она растерялась, и он это заметил. Слегка откинувшись назад, Доусон облокотился на ступеньку, на которой она сидела, и вытянул ноги перед собой.
— И вообще, это задание мне фактически навязали, — добавил он.
— Навязали?
— Ну да. То есть с формальной точки зрения меня попросили заняться этой историей, но отказаться я не мог.
— Почему?
Он закрыл один глаз и состроил потешную гримасу.
— Это довольно сложно объяснить… — сказал Доусон, но в чем дело так и не объяснил.
Амелия рассеянно потерла ушибленное колено.
— Я, конечно, сужу как дилетант, но мне все равно кажется — в истории Джереми немало интересного и даже поучительного. Почему же ты не хотел ею заниматься?
Прежде чем ответить, Доусон довольно долго смотрел куда-то в пространство. Потом он заговорил тихим и каким-то незнакомым голосом, какого Амелия еще никогда у него не слышала.
— Понимаешь, я видел, как людей разрывало на куски снарядами или минами. Как человек жертвовал своей жизнью, чтобы вытащить из-под огня раненого товарища, хотя с самого начала было ясно, что тот вряд ли выживет. А еще как мужчины и женщины рисковали собой, чтобы заслонить совершенно чужого человека, врага… Это были настоящие подвиги, Амелия, и я видел их своими собственными глазами! Как ты думаешь, что я почувствовал, когда мне предложили написать статью о награжденном множеством медалей морском пехотинце? Парне, который прошел через этот ад, вернулся домой целым и невредимым, а потом своими руками пустил свою жизнь под откос? Нет, я не знал Джереми Вессона лично. Но он с самого начала пришелся мне не по душе. И он до сих пор мне крайне неприятен. — Доусон посмотрел на Амелию. — Но самое отвратительное заключается в том, что между ним и мной слишком много общего. Вот почему я не хочу писать о нем.
— «Вьетнамский синдром»? У тебя тоже?! — воскликнула она.
Доусон слегка пожал плечами.
Это был первый раз, когда он открыто признал, что страдает посттравматическим стрессовым расстройством, и Амелия машинально отодвинулась от него подальше. Некоторое время она размышляла, точнее — пыталась мыслить разумно, и наконец сказала:
74 
