Последние отзывы

  36  

Поэтому он будет настаивать на свадьбе. А она будет продолжать отказываться. Тупик. А что потом? Что будет, когда появится малыш? Неужели он… способен отнять у нее ребенка?

Она украдкой наблюдала за Диком, корпевшим над деловыми бумагами. Тяжелые пухлые конверты, содержавшие контракты и документы, прибыли со вчерашней почтой. Отблески огня серебрили его волосы. Брови, тоже припорошенные серебром, были сосредоточенно сведены на переносице. Губы задумчиво поджаты. Но почему-то это выражение было знакомым и трогательным.

Нет, он не станет красть у нее ребенка! Не воспользуется своими связями и авторитетом.

Но она тут же вспомнила, как неумолимо он ворвался в ее жизнь, и поняла, что обманывает себя.

У нее заледенела кровь. Будет суд, а ведь он знает все уловки. Все ниточки, за которые можно дернуть. Все нужные слова.

Он объяснит суду, что она не позаботилась сообщить ему о ребенке. Назовет цифру ее жалкого жалованья. Укажет, что этого достаточно, чтобы растить младенца, но сколько денег нужно, чтобы послать его в школу, оплачивать счета доктора, покупать одежду, послать подростка в колледж? Явно недостаточно…

Должно быть, на лице Лейни отразилась такая мука, что Дик, случайно подняв голову, встревоженно спросил:

– Лейни, дорогая, опять колики?

Его голос словно ощутимо дотянулся до нее, приласкал и согрел. Лоб обеспокоенно наморщен.

Она продолжала твердить себе, что он не причинит ей зла. Он сам так сказал, и не один раз.

– Нет, все в порядке. Просто думаю о том, что на следующей неделе нужно возвращаться в школу.

Все же, хотя дни проходили в явной гармонии, она продолжала волноваться. Но тут случилось кое-что, значительно улучшившее ее финансовое положение. Но известие само по себе было шокирующим.

Как-то днем, когда Дик разговаривал по телефону с одним из своих нью-йоркских помощников, раздался звонок на ее линии. Она с трудом встала с дивана, чтобы взять трубку. Дик раньше закончил разговор и, когда она повесила трубку, уже стоял за ее стулом.

Несколько секунд она тупо смотрела на телефон.

– Надеюсь, ничего страшного? – не унимался Дик.

Она стряхнула тревожные мысли и рассеянно взяла его за руку.

– Нет, ничего плохого. Скорее, хорошее, – пробормотала она, прежде чем снова погрузиться в свои мысли.

– Лейни, – засмеялся он, тряхнув ее руку, словно хотел разбудить. – Мне клещами из тебя тянуть каждое слово?

– О, прости, это риелтор из Талсы. Перед отъездом я выставила дом матери на продажу. Сказала риелтору, что продать нужно срочно. Вся мебель так там и осталась. Она звонила сказать, что несколько раз показывала дом супружеской паре и они готовы подписать контракт.

– Прекрасные новости!

Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

– Да.

– Иди сюда, – шепнул он, потянув ее на диван. – Что тебя беспокоит?

Лейни, злясь на себя, отвела глаза.

– Глупо, конечно. Я действительно хотела продать дом, но…

– Твоя мать умерла?

– Да, – кивнула она, недоуменно глядя на него. – Но ведь ты знал это, верно?

– Я предположил, когда ты сказала, что одна на всем свете. Но ты никогда о ней не говорила.

– Не говорила? – переспросила она дрожащим голосом. – Странно.

Он долго изучал ее, прежде чем спросить напрямик:

– Когда она умерла?

– Почти два года назад.

– Как?

Она дрожащей рукой откинула волосы с лица:

– Мы думали, что у нее язва. Но все оказалось… гораздо хуже.

Она судорожно схватилась за горло.

– Ее положили в больницу, но через несколько недель она умерла.

Он стиснул ее руки.

– Если не хочешь, ни к чему продавать дом. Позволь мне позвонить риелтору и посоветовать не торопиться, пока не примешь окончательного решения.

Первым ее порывом было согласиться. Но возобладал здравый смысл. Если Дик попытается получить право опеки над ребенком, ей понадобятся деньги.

– Нет-нет, – отказалась она. – Я никогда больше не буду там жить. Лучше его продать. Риелтор просит меня приехать в субботу.

– Я отвезу тебя.

– Я сама поеду.

– Я отвезу тебя.

– Кусты нужно подстричь, – заметила Лейни, когда машина остановилась на подъездной дорожке дома, в котором они с матерью жили, сколько она себя помнила.

Этот район был одним из самых старых в городе. На тротуарах зияли трещины, асфальт был испещрен дырочками от каблуков.

  36