Последние отзывы

  42  

– Я позвонила не для того, чтобы получить твое одобрение. Я позвонила, чтобы дать знать, что со мной все в порядке и меня любят.

– Любят? – с сарказмом переспросила королева.

– Да, любят, – твердо проговорила Лейла. – Джеймс любит меня.

– Он тебе это сказал?

– Да, сказал.

– Он сказал это перед тем, как ты раздвинула ноги, или во время… процесса? – поинтересовалась ее мать, и Лейла зажмурилась от обиды. – Потому что он не любит тебя, глупая. За что тебя любить?

– Просто любит, и все.

– Но почему?

Она не смогла ответить сразу, поэтому повторила слова Джеймса.

– Я буду прекрасной матерью…

– О да! Но ты мне не дочь, как я уже сказала. На стене больше нет твоего портрета.

Лейла вспомнила коридор и портреты на стенах. Родители выбросили ее из своей жизни.

– Не беспокойся за нас, – продолжала королева. – Во дворце без тебя стало лучше. Твой отец снова начал совершать прогулки в саду, чего он не делал со дня смерти Жасмин. Я тку новый гобелен. Кажется, даже слуги стали чаще улыбаться. Нам всем гораздо легче без тебя.

Вернувшись домой, Джеймс нашел Лейлу в постели. Он хотел сказать, что она как раз там, где ему хотелось бы ее видеть, но обратил внимание на ее лицо. Оно было таким же белым, как его рубашка.

– Лейла…

Она тряхнула головой. Говорить она не могла.

– Что-то с ребенком?

Лейла снова тряхнула головой, пытаясь вспомнить, как работают голосовые связки.

– Я… разговаривала с матерью… – Это было все, что смогла выдавить Лейла.

– Когда?

Она не ответила, но Джеймс все понял. А он-то думал, что обидел ее, когда она не ответила на его шутливое сообщение. После двухчасовой лекции Ману на тему «Оскорбительное поведение Джеймса Чатсфилда» он был в этом уверен. Но теперь все встало на свои места.

Лейла находилась в таком состоянии, вероятно, несколько часов. Она лежала в постели наедине со своей болью.

– Уйди, – попросила она.

– Не могу.

– Пожалуйста.

Джеймс отправился в кухню и нашел несколько пакетиков зеленого чая, который только приблизительно можно было считать травяным, и немного меда, наверняка – от неправильных пчел.

– Как мило, – сказала Лейла, сделав глоток горячего чая.

– Увы, в моих запасах не нашлось апельсинового меда. Завтра утром нам придется отправиться в специальный магазин товаров для Лейлы.

Было больно смотреть на ее тщетные попытки улыбнуться его шутке.

Через пять минут Джеймс разделся, забрался в постель и обнял Лейлу. Просто обнял. Секс тут не помог бы.

Не оставляй меня, хотелось сказать Лейле.

Не делай мне больно.

Не возвращайся домой с запахом чужого парфюма.

Даже если ты не любишь меня, не дай мне догадаться об этом.

Слова матери были не просто оскорбительны – они раздавили Лейлу, и она больше не знала, чему верить.

Рука Джеймса лежала на ее животе – вот причина, по которой он не бросает ее.

– Она назвала нашего ребенка грязным ублюдком, – наконец выговорила Лейла.

– О, извини! – сказал Джеймс, по ее мнению, слишком громко.

Но, ощутив, что ребенок зашевелился, она поняла, кому это было адресовано.

– Думаю, кто-то почувствовал себя оскобленным, – заметил он, когда ребенок толкнулся ножкой еще раз. Джеймс ладонью мягко помассировал ее живот. – Скажи своей маме, что мы все уладим – я женюсь на тебе в любой день, когда ты захочешь.

– Это ты не в силах уладить, – вздохнула Лейла.

«Во всяком случае, я могу попробовать поговорить с Зейном», – подумал Джеймс.

Этой ночью Лейла опять плакала.

Утром он встал и быстро оделся. Ему не хотелось еще раз опоздать на встречу с Ману.

– Сегодня я опять занимаюсь переговорами, – предупредил он Лейлу. Вечером Ману должна была улететь. – С тобой все будет в порядке?

– На два часа назначено ультразвуковое исследование, помнишь?

– Конечно, помню. – Он на мгновение прикрыл глаза. – Встретимся в клинике без десяти два.

«Он забыл», – подумала она.

Джеймс колебался. С одной стороны, ему хотелось рассказать Лейле о своих планах, но, с другой – он боялся обнадеживать ее.

Каменное лицо Ману, ждавшей Джеймса в холле отеля, подтвердило его опасения.

– Какого черта! – бросила она ему, вместо приветствия, и сунула в руку газету.

На первой полосе был помещен снимок их поцелуя в Центральном парке. Хуже того, словно увертюра к симфонии, его рука покоилась на груди Лейлы.

– Я и предположить не мог…

  42