96 
— А меня не волнует ничего, кроме тебя, — говорю я и сажусь за стол напротив него. — Сынок, позволь мне сделать это. Пожалуйста! — Я чувствую, как глаза наполняются слезами. — Если ты спросишь меня, кем была Рут Джефферсон месяц назад, я бы сказала: она хорошая медсестра и хорошая мать. Но теперь люди говорят, что я не такая уж хорошая медсестра. А если я не смогу одевать тебя и кормить… Какая же я после этого хорошая мать? Если ты не позволишь мне этого сделать… если не позволишь позаботиться о тебе… тогда я уже и не знаю, кто я такая.
Он складывает руки на груди и смотрит в сторону.
— Все знают. Я слышу, как они шепчутся, а когда я подхожу, замолкают.
— Ученики?
— И учителя тоже, — признается он.
Я хмурюсь.
— Это непростительно.
— Нет, все не так. Они стараются изо всех сил, понимаешь? Дают мне больше времени на контрольные, говорят: «Мы знаем, сейчас у тебя неприятности дома…» И каждый раз, когда кто-то из них становится таким… таким любезным, таким заботливым, мне хочется кого-нибудь треснуть, потому что это даже хуже, чем когда люди делают вид, будто не знают, что ты пропустил школу, потому что твоя мать была в тюрьме. — Он кривится. — Тот экзамен, который я провалил… Я его не сдал не потому, что не знал материала, а потому, что стал прогуливать занятия после того, как мистер Герман загнал меня в угол и спросил, не может ли он чем-нибудь мне помочь.
— Ох, Эдисон…
— Мне не нужна их помощь! — взрывается он. — Я не хочу быть тем, кому нужна помощь от них. Я хочу быть как все остальные, а не чем-то особенным. А потом я злюсь на себя, потому что ною и думаю, что это у меня проблемы, когда ты… когда тебя могут… — Он замолкает и трет ладонями колени.
— Не говори этого, — шепчу я и прижимаю его к себе. — Даже не думай об этом. — Я отстраняюсь и обхватываю ладонями его красивое лицо. — Не нужна нам их помощь. Мы сами справимся. Веришь?
Он смотрит на меня, по-настоящему смотрит, как паломник, который ищет в ночном небе указание пути.
— Не знаю.
— Ну а я знаю, — твердо говорю я. — Теперь ешь, чтобы тарелка была чистая. У нас тут не «Макдоналдс» — если остынет, никто менять не будет.
Эдисон берет вилку, благодарный за то, что я дала ему возможность сменить тему. А я стараюсь не думать о том, что впервые в жизни солгала своему сыну.
Через неделю я суетливо бегаю по дому, пытаясь найти свой форменный козырек, когда раздается звонок в дверь. Изумлению моему нет предела, когда я вижу на пороге Уоллеса Мерси. Копна жестких, как проволока, седых волос, костюм-тройка, карманные часы — все при нем.
— Боже… — выдыхаю я. Слова — облачка пара в пустыне моего потрясения.
— Сестра моя, — громовым голосом произносит он, — меня зовут Уоллес Мерси.
Я хихикаю. На самом деле хихикаю. Кто же его не знает?
Я ищу глазами его свиту с камерами и микрофонами, но единственный знак его славы — это припаркованный у обочины блестящий черный лимузин с горящими габаритами и водителем на переднем сиденье.
— Могу я занять минуту вашего времени?
Прежде я сталкивалась со знаменитостью, когда беременная жена ведущего одной вечерней телепрограммы попала в аварию рядом с больницей и ее на сутки поместили в наше отделение для наблюдения.
Хотя она оказалась совершенно здоровой, моя роль поставщика медицинских услуг чередовалась с обязанностями пресс-агента, когда приходилось сдерживать толпу репортеров, угрожавших захватить отделение. Когда я второй раз встречаюсь со знаменитостью, на мне униформа из полиэстера.
— Конечно. — Я приглашаю его войти, мысленно благодаря Бога, что успела сложить диван, на котором спала. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Кофе — с удовольствием, — отвечает он.
Включая кофеварку «Кьюриг», я думаю, что Адиса, наверное, умерла бы, если бы застала его здесь. Интересно, можно попросить Уоллеса сделать селфи с ним, чтобы послать фотографию сестре?
— У вас прекрасный дом, — говорит он и смотрит на фотографии на камине. — Ваш сын? Я слышал, он особенный.
«От кого?» — думаю я.
— Вам с молоком? Сахар?
— И то, и то, — отвечает Уоллес Мерси. Он берет чашку и указывает на диван. — Можно? — Я киваю, и он жестом предлагает мне сесть рядом на стул. — Госпожа Джефферсон, вы знаете, почему я здесь?
— Честно говоря, я даже не могу поверить, что вы здесь, и уж тем более не догадываюсь, что привело вас ко мне.
96 
