... 
102 
Дарк лежал, скрежеща зубами от нарастающей в теле боли, и лишь смотрел, как к нему медленно и торжественно приближается ненавистный победитель, отравляя последние секунды его жизни пакостной, бесноватой ухмылкой на когда-то дорогом его сердцу веснушчатом лице. Моррон даже ни разу не приложил усилий подняться, понимая тщетность попыток опереться на поломанные в локтях да запястьях руки и устоять на целых, но непослушных ногах. Полет на большой скорости всегда грозит серьезными последствиями в момент приземления, не стал исключением и этот случай. Сильный удар спиною об острые камни перебил моррону хребет сразу в двух местах: чуть ниже и выше поясницы. Если бы ему каким-то чудом и удалось приподняться, то сесть бы он уж точно не смог. Дарку оставалось лишь лежать… лежать и надеяться, что преисполненный злорадством бывший друг и гнусный притворщик добьет его сразу, без усугубления мучений новыми ранами и без мерзких издевательств.
К счастью, Марк решил не растягивать удовольствия и быстро прикончить моррона. Видимо, он действительно питал к Аламезу дружеские чувства и не хотел причинять ему лишних мучений, как физических, так и душевных, а быть может, просто торопился и не желал ставить под угрозу срыва другие важные поручения герцога. Едва приблизившись и склонившись над поверженным врагом, воин клана Мартел занес твердую, словно камень, руку для последнего удара и, убрав на миг ухмылку, произнес всего одно слово: «Прощай!»; слово, которое должно было положить конец жизни Дарка, но почему-то возымело обратный эффект.
Едва крепко сжатый кулак Марка достиг высшей точки подъема, а затем молниеносно устремился вниз, намереваясь пробить насквозь учащенно вздымавшуюся грудь Аламеза, как произошло невозможное. Жертва почувствовала, что чьи-то невидимые руки крепко вцепились ей в ключицы и резким рывком потянули назад, выволакивая из-под смертельного удара. Обагренные кровью камни, на которых неподвижно лежало безвольное тело, должны были причинить моррону жуткую боль, но, как ни странно, не причинили. Дарк в этот миг вообще перестал что-либо ощущать и даже слышать, из всех органов чувств в строю осталось лишь зрение, да и то картинка перед глазами стала какой-то нечеткой, расплывчатой, мутной и частично потеряла цвет.
Теряясь в догадках, не в силах понять, что происходит, моррон с изумлением наблюдал, как рука врага вонзилась вместо его груди в каменную твердь и как уже в следующий миг Марк беззвучно взвыл от боли и, резко отпрянув назад, ухватился здоровою рукою за покрывшийся, словно камень, трещинами кулак. Впрочем, мучения победителя продлились недолго; за пару-тройку секунд Марк сумел унять боль, а разрывы плоти, идущие аж до запястья, сами собой затянулись. Едва это произошло, как преисполненный яростью враг повторил попытку убийства, но не смог даже приблизиться к обездвиженной жертве. На его пути как будто выросла невидимая и невероятно крепкая стена, которую Марк не смог пробить даже своими могучими и прочными кулаками.
В абсолютной тиши Дарк безучастно наблюдал, как враг кружил вокруг него, тщетно пытаясь преодолеть незримую преграду сильными, но совершенно бестолковыми ударами рук и ног. Не на шутку разозленный Марк все время что-то кричал, пожирая беспомощного Аламеза налившимися кровью глазами. Он так и не понял, что защитные чары наложил вовсе не моррон, а кто-то еще; кто-то очень могущественный и очень скромный, так и не удосужившийся показать участникам событий свой лик.
Впрочем, в этой демонстрации вовсе и не было смысла. Дарк и так догадался, кто решил оказать ему покровительство, поскольку в его гудящей голове вновь появились что-то тихо нашептывающие голоса и один очень знакомый, на этот раз весьма сдержанный в выражениях бас:
«Не суйся и не вздумай вставать! Охранный купол лишь на гномов рассчитан, а не на таких беспомощных верзил, как ты! Вот уж не думал, что на старости лет нянькой-пригляделкой для такого рослого дурня заделаюсь… – недовольно проворчал строжайший наказ Великий Горн, но затем сменил гнев на милость и даже немного преисполнился доброжелательностью: – Этот конопатый мозгляк – не твоя забота! Лежи пока, созерцай да сил набирайся!»
Как ни странно, но как только глас в голове моррона смолк, к Аламезу вернулись чувства; все, за исключением лишь куда-то подевавшейся боли. По-прежнему лежащий на спине умирающий не мог пошевелить изувеченным конечностями, но зато отчетливо ощущал, как потихоньку срастаются его поломанные кости и соединяются разорванные мышцы. Тело моррона начало восстанавливаться, но уставший бегать кругами и наконец-то остановившийся враг этого не заметил. Вначале процессы регенерации затронули лишь внутренние органы, ну а затем Марку уже было не до того, чтобы бесцельно рассматривать поверженного противника, которого он все равно был не в состоянии добить.
102 
