Последние отзывы

  43  

– Тихо, мальчики. – взор отца Сквайрса горел обожанием. – Слушайте речь великого человека.

Я подчинился приказу, но очень скоро заскучал. Спору нет, де Валера – великий человек, но, похоже, не умеет вовремя остановиться. Перегнувшись через барьер, я оглядел полупустой зал и стал считать спящих депутатов. Вышло семнадцать. Потом я стал высматривать депутатов-женщин, но ни одной не увидел. Мэттью Уиллоуби, получивший награду по истории, деловито строчил в блокноте, записывая каждое слово оратора, отец Сквайрс не выказывал ни малейшего желания уйти. Меня стало смаривать, и очнулся я, когда Джулиан пихнул меня локтем.

– Чего? – Я подавил зевоту.

– Пошли прогуляемся? – Джулиан кивнул на дверь.

– Нам попадет.

– Ну и что? Подумаешь!

Я посмотрел на отца Сквайрса в первом ряду – он буквально полыхал республиканским рвением и вряд ли мог заметить нашу отлучку.

– Пошли, – сказал я.

Мы выскользнули в дверь, с независимым видом прошли мимо приставов, дежуривших у входа на балкон, спустились по лестнице и увидели еще одного охранника, который сидел на резном стуле (точной копии того, что некогда украшал вестибюль дома на Дартмут-сквер) и читал газету.

– Куда это вы, парни, намылились? – спросил он, не отрываясь от чтения. Ответ его явно не интересовал, но пост часового обязывал справиться.

– В туалет. – Джулиан схватился за ширинку слегка пританцовывая на месте.

– Прямо по коридору. – Охранник закатил глаза и махнул рукой, указывая направление.

Миновав туалеты, мы зашагали дальше, поглядывая на писанные маслом портреты неведомых нам государственных деятелей, которые со стен буравили нас взглядами, словно вмиг распознали двух озорников, вырвавшихся из-под пригляда взрослых и взбудораженных собственной юностью. Мы сами не знали, куда идем, просто было здорово оказаться на свободе и затеять приключение.

– У тебя деньги есть? – спросил Джулиан, когда коридор закончился и осматривать стало нечего.

– Немного есть. А что?

– Вон там буфет. Можем чего-нибудь выпить.

– Годится, – сказал я, и мы гордо вошли в буфет, словно имели полное право воспользоваться его услугами.

Неподалеку от дверей просторного зала (футов тридцати в ширину и вчетверо больше в длину) располагалась касса, за которой сидела женщина, пересчитывавшая чеки. К моему удивлению, по бокам кассы стояли две желтые телефонные будки, какие видишь на улицах. В одной разговаривал депутат, чью фотографию я не раз встречал в газетах, другая была пуста. За столиками, выстроенными в три длинных ряда, было полно свободных мест, однако посетители, точно мотыльки, летящие на свет лампы, кучковались возле начальства. Несколько молодых депутатов от партии «Солдаты судьбы» сидели прямо на полу и, усиленно притворяясь, будто в их положении нет ничего унизительного, дожидались, когда освободятся места рядом с парой министров.

Мы, конечно, прошли к свободному столику возле окна, за который и уселись с уверенностью наследников престола. Вскоре к нам подошла совсем молоденькая, чуть старше нас, официантка в тесной черной юбке и белой блузке с двумя расстегнутыми верхними пуговицами, что тотчас приковало взгляд Джулиана. Спору нет, девица была хороша: светлые волосы до плеч, чистая белая кожа.

– Позвольте, я протру ваш столик. – Официантка прошлась влажной тряпкой по столешнице, окинув нас быстрым взглядом, который чуть задержался на Джулиане.

Я даже позавидовал, что она может вот так вот запросто любоваться его красотой. Пока девушка собирала салфетки, оставленные другими посетителями, Джулиан вытянул шею, стараясь как можно глубже заглянуть в ее блузку, дабы накрепко запечатлеть, а позже насладиться каждым квадратным дюймом ее груди.

– Что вам принести? – спросила официантка, наконец-то выпрямившись.

– Две пинты «Гиннесса», – небрежно заказал Джулиан. – И не осталось ли орехового торта, что был у вас в прошлый вторник?

В глазах девушки запрыгали искры веселья, смешанного с симпатией. Безусый юнец держался с такой взрослой уверенностью, что она не решилась с ходу его осадить.

– Ореховый закончился, – сказала официантка. – Все прямо накинулись на него. Но еще есть немного миндального, если угодно.

– Ой, нет, – покачал головой Джулиан, – от миндаля меня жутко пучит. Позже у меня встреча с избирателями, и я ни в коем разе не хочу оглушить их отрыжкой. А то они больше не проголосуют за меня, и я лишусь работы. Придется опять учительствовать. Кстати, как тебя зовут, милая? – спросил он, а я, перебирая пальцами, взмолился, чтобы нам принесли чаю и оставили в покое. – Что-то раньше я тебя здесь не видел.

  43