очень нудно 
2 
Мать встала и медленно прошла к алтарю, куда прежде подходила только для причастия. Много позже она рассказывала, что лицо ее отнюдь не горело, но покрылось мертвенной бледностью. В церкви, разогретой жарким солнцем и дыханием возбужденных прихожан, было душно, и мать боялась, как бы ей не сомлеть и не грохнуться на мраморный пол, где ее оставят истлевать в назидание ровесницам. Она испуганно посмотрела на священника и, встретив его злобный взгляд, тотчас отвернулась.
– Ну прям паинька. – Отец Монро послал кривую ухмылку пастве. – Сколько тебе лет, Кэтрин?
– Шестнадцать, отче.
– Громче. Чтоб тебя слышали и добрые люди на задних скамьях.
– Шестнадцать, отче.
– Шестнадцать. Теперь подними голову и взгляни в глаза своим соседям. А также отцу и матери, которые ведут достойную христианскую жизнь и ничем не запятнали своих предков. И в глаза своим братьям, которых мы знаем как честных трудолюбивых юношей, ни одну девушку не сбивших с пути истинного. Видишь их, Кэтрин Гоггин?
– Да, отче.
– Если мне еще раз придется просить тебя говорить громче, я влеплю тебе оплеуху, и ни одна душа меня за то не осудит.
– Да, отче. – Мать прибавила голос.
– Да. Сознаешь ли ты, девица, что больше не произнесешь сие слово в церкви? Ибо венчанья у тебя не будет. Вижу, ты прижимаешь руки к своему пухлому животу. Что за секрет там спрятан?
Теперь по церкви пронесся вздох. Все, конечно, догадывались, из-за чего сыр-бор, но ждали подтверждения. Забыв о распрях, друзья переглядывались с недругами, и во всех головах уже роились презрительные слова: Уж эти Гоггины! Чего и ждать-то от этой семейки? Он еле-еле умеет расписаться, а она – та еще штучка.
– Не ведаю, отче, – сказала мать.
– Не ведаешь. Ну конечно. Ты же всего-навсего невежественная потаскушка, в ком разума не больше, чем в крольчихе. И в ком столь же крепки, добавлю, моральные устои. Вы, юные девы, – возвысив голос, священник обратился к пастве, замершей на скамьях, – взгляните на Кэтрин Гоггин и запомните, что происходит с беспутными девками, не берегущими свою честь. Они остаются с пузом, но без мужней заботы.
По церкви прокатился ропот. В прошлом году забеременела девица с острова Шеркин. Скандал был грандиозный. В позапрошлое Рождество то же самое случилось в Скибберине. Неужто теперь и Голин покроет себя подобным позором? Коли так, к вечернему чаю об этом прознает весь Западный Корк.
– Сейчас, Кэтрин Гоггин, – отец Монро взял мать за плечо, больно сдавив ей ключицу, – перед Богом, родными и всеми благочестивыми прихожанами ты назовешь имя малого, который тебя обрюхатил. Ты огласишь его имя, дабы он мог покаяться и получить Господне прощенье. Затем ты уберешься вон из нашего прихода и перестанешь марать честное имя Голина. Ты поняла?
Мать посмотрела на моего деда. Застыв, точно гранитная статуя, тот уставился на распятого Иисуса над алтарем.
– Твой несчастный отец тебе не поможет, – сказал священник, проследив за ее взглядом. – Он тебя знать не желает. Вчера он сам об этом сказал, когда пришел ко мне с постыдной вестью. И пусть никто не осудит Боско Гоггина, ибо он воспитывал детей в соответствии с католическими добродетелями, а посему не в ответе за одно гнилое яблоко в бочке здоровых. Сейчас же назови имя того щенка, Кэтрин Гоггин, назови его, дабы мы могли тебя вышвырнуть и избавиться от необходимости лицезреть твою мерзкую рожу.
Или ты не знаешь его имени? Их было так много, что наверняка не скажешь?
На скамьях недовольно загудели. Молва молвой, но последняя реплика стала явным перебором, ибо бросала тень на сыновей всех и каждого. Отец Монро, за двадцать лет поднаторевший в проповедях, умел распознать настроение аудитории и тотчас сдал назад:
– Нет, я вижу, что благопристойность в тебе еще теплится и у тебя был только один полюбовник. И ты сейчас же назовешь его имя, не то пеняй на себя.
Мать покачала головой:
– Я не скажу.
– Что такое?
– Я не скажу, – повторила она.
– Не скажешь? Не время изображать из себя скромницу, ясно? Имя, девчонка, или, вот те крест, тебя с позором вышибут из Божьего дома!
Мать подняла голову и оглядела скамьи. Это было как в кино, позже рассказывала она. Все затаили дыхание – на кого укажет обвиняющий перст? Каждая женщина молилась, чтоб прелюбодеем оказался не ее сын. Или, не дай бог, муж.
Мама уже открыла рот и, казалось, вот-вот даст ответ, но передумала и покачала головой.
2 
