Последние отзывы

  66  

Прическу ей сделал один из искуснейших парикмахеров, и служанки поджидали удобного момента, чтобы надеть на нее бриллиантовый ободок, к которому крепились три белых пера. В этом наряде она должна была предстать перед королем.

Король прибывал в Шотландию пятнадцатого августа, и Тара невольно заразилась тем воодушевлением, которое прокатилось по Эдинбургу, подобно морской волне в момент бури.

Шотландцы забыли на время свою нелюбовь к англичанам; забыли о тех карах, которые обрушил на них после битвы при Каллодене ненавистный герцог Камберлендский.

Сейчас все, от мала до велика, приветствовали у себя на родине первого английского короля, который пожаловал к ним с визитом после Карла Второго.

С момента приезда Тара почти не видела города, поскольку все ее силы уходили на портних, отработку хороших манер и, что особенно было важно — салонных танцев.

Портнихи наводнили бабушкин дом в невообразимом количестве! Тара и не представляла себе, насколько это ответственно и непросто — мерить наряд за нарядом и часами выстаивать перед зеркалом, пока мастерицы подгоняют все по фигуре. Под конец дня она уставала, почти как в приюте с детьми. Ей шили всё — включая костюмы для верховой езды: дама высшего света должна быть прекрасной наездницей, и ей предстоят уроки, но пока она научилась только правильно держаться в седле и сохранять равновесие, когда лошадь идет размеренным шагом и ее ведет под уздцы внимательный к каждому ее движению грум.

Результаты всех этих усилий превзошли ее ожидания.

С каждым днем Тара становилась все увереннее в себе, иначе держалась, и выражение лица ее стало совершенно другим — спокойным, умиротворенным, оно перестало отражать вечный испуг и страх сделать что-то не так, за что может последовать наказание. Одежда и обстановка, в которой она жила, делали свое дело — она становилась другим человеком, она стремительно менялась прямо-таки на глазах. К тому же все были так добры к ней, что она чувствовала себя бесконечно счастливой во всей этой суматохе и сутолоке.

Но особенно с Тарой была ласкова бабушка. Она словно старалась возместить обретенной красавице внучке приютское отсутствие материнского тепла и нежной заботы в ее младенчестве, детские игры и шалости, без чего человек не имеет опоры и внутренней почвы для радости. Бабушка почти ни на шаг не отходила от Тары, мягко и ненавязчиво давала советы и предостерегала от возможных оплошностей, посвящала ее в тонкости этикета и норм поведения в высшем обществе. Опека бабушки была необременительна и ненавязчива. И Тара с благодарностью и ответной нежностью в сердце слушалась, все постигала в один момент, радуя бабулю и вдохновляя ее одним лишь своим присутствием рядом.

А бабуля — о чудо! — словно бы окунулась в молодость — восхищалась тем, чем восхищалась Тара, хотя сама многому уже не удивлялась с такою же первозданной искренностью живого наивного чувства — шелку и кружевам, новым тканям и замечательным новым фасонам. А ведь страсть к нарядам уже улеглась в ней, как и желание поблистать в свете, дав место ровному, благочинному — достойному — предъявлению себя в светском кругу. Она как девочка смеялась с Тарой, когда они прикидывали на себя один фасон за другим и дурачились перед зеркалом, облачаясь в смешных и забавных фасонов одежду. К тому же то было время вскоре после смерти Наполеона, и романтический стиль, вниманием к прошлому своих стран сменивший собой идеи абсолютной монархии, демонстрировал интерес к древним сказаниям и легендам, что отражалось в желании устроителей моды творчески перерабатывать давно ушедшее. А уж бабуля и вслед за ней Тара вовсю этим пользовались: искали друг в друге индивидуальность и выдумывали детали, которые бы подчеркнули ее — ставшие модными цветные ленты, по нескольку украшений на одной руке, шелковые цветы, вышивка бисером, броши…

Две подружки — иначе и не сказать! Одна постарше, другая помладше, но та, что постарше, иной раз удивляла младшую озорством и тягой к проказам: вдруг приказывала заложить экипаж, и обе в новых нарядах и шляпках ехали в лес и бегали там по полянам с веселым криком, догоняя друг дружку, спотыкаясь на влажной лесной траве и падая, хохоча от избытка чувств. Жить хорошо просто потому, что хорошо жить — говорили бы их незамысловатые игры тому, кто понаблюдал бы за ними. Но им вдвоем было интересно и весело, и они не могли наговориться от одной встречи до следующей — на другой же день, пораньше с утра.

  66