Последние отзывы

  82  

— Ты — моя жена, и это единственное, что имеет значение, — веско отвечал герцог. — Только моя, и я не намерен делить тебя ни с кем, даже с твоим отцом.

— Вот это… я и хотела почувствовать. Это не сон? Я действительно в замке, и ты меня любишь?

Голос у Тары дрожал, чувства переполняли ее, требуя выхода.

— А что, если… что, если я проснусь, и все окажется только чудесным сном? Я снова окажусь в приюте… и вокруг будут плакать детишки, потому что им… нечего есть?

Герцог прижал ее к себе так крепко, что Тара с трудом могла дышать.

— Ты не спишь, мое сокровище. Ты — в моих объятиях, и тебе уже никогда не придется страдать от голода и одиночества. И приютом уже занимаются люди, отправленные туда именно с этой целью, так что не беспокойся больше о детях! И еды у них будет вдоволь, и будет одежда повеселее, и будут учителя и воспитатели.

Он бережно поцеловал ее, прежде чем сказать такие слова:

— Мы превратим наш приют в образцовое заведение. Я благодарен Богу за то, что он находится на попечении нашей семьи, иначе мы могли бы никогда не встретиться.

— Что, если бы меня отдали в обучение… когда мне было двенадцать? — прошептала Тара.

Губы герцога нежно скользили по ее лицу, захватывая то край подбородка, то мочку уха.

— Все это было предопределено свыше, — мягко сказал он. — Наверняка твой отец думает так же.

— Он так счастлив, что нашел меня! Он уверен, что это Бог свел нас вместе.

— Ты просила меня забыть о прошлом, — напомнил ей герцог, вдыхая запах ее волос, — но и тебе тоже нужно забыть о нем. У нас с тобой полно дел в будущем.

— Ты же знаешь, я сделаю все… о чем ты меня попросишь. Какое же это счастье — быть уверенной, что у нас есть общее будущее, одно будущее, одно будущее на двоих!

— Я рассчитываю на это, — серьезно ответил ей герцог. — Когда ты уехала в Эдинбург, я почувствовал себя жутко одиноким. Вокруг было столько людей, но сердце мое страдало от одиночества.

— Это больше не повторится, — прошептала Тара, отвечая на его поцелуи и прижимаясь к нему всем телом. — Я буду любить тебя всегда… каждой частицей своей души. И тела… Для меня не существует никого, кроме тебя.

— Вот это я и хотел от тебя услышать, — удовлетворенно промолвил герцог. — Однако учти, моя радость, что я буду сильно тебя ревновать.

— Ревновать? — со слабой улыбкой переспросила Тара и издала нежный смешок.

— Ты слишком прекрасна, — с вызовом ответил ей герцог. — Увидев тебя в Эдинбурге, я понял, что должен немедленно увезти тебя оттуда. Уж очень там много соблазнов. И соблазнителей. А ты такая наивная…

Тара тихонько рассмеялась.

— Там много красивых мужчин, но ни один из них не сравнится с тобой. Ты бы наверняка затмил их всех. И моя наивность тут ни при чем. Я отличу любимого от нелюбимого! — И она засмеялась грудным воркующим смехом счастливой женщины, обретшей свою единственную любовь.

— Я люблю тебя! — со стоном промолвил герцог. — Я готов повторять это тебе до бесконечности, но у меня просто не хватит слов, чтобы передать ими все, что я чувствую. Я просто не могу без тебя — не могу.

— И я не могу без тебя, — одними губами ответила ему Тара. — Но я так боюсь… разочаровать тебя.

— Этого никогда не будет, ведь мы принадлежим друг другу. Твоя кровь — это моя кровь, и твое сердце — это мое сердце. Но есть еще нечто такое, что исходит из глубин наших душ — то, что ты услышала в звуках волынки. Ты, милая, навек — моя серебряная дудочка, и я тебя никогда и ничем не обижу!

— Что за серебряная дудочка? — удивленно спросила Тара, приподнявшись на локте.

— А есть такая легенда шотландская, — был ей ответ.

— Расскажи! Ну пожалуйста! — стала просить его Тара, заподозрив, что ее муж настроен совсем на другое, но только не на рассказы.

— Ну, слушай тогда, — вздохнул герцог. — Тем более, что она короткая, не как другие наши легенды.

Тара поудобнее пристроила голову на локте и приготовилась слушать. И вот что она услышала:

Волынщик Маккримонс мечтал победить в состязании, где выберут лучшего из волынщиков. Но только не знал он, как это сделать — играл он не лучше других, а даже похуже. Сидел он и вздыхал, тяжко и глубоко — так хотелось ему выйти в состязании победителем. Услышала его вздохи фея. Полетела к нему и спросила, отчего он печален. Рассказал ей Маккримонс о своей тоске и своем желании. А был он красив и очень понравился фее, и та решила ему помочь. Маккримонс не сомневался в возможностях феи, а уж тем более в ее возможности заставить простую тростниковую дудочку играть волшебно. Поблагодарил он фею, и та протянула ему серебряную дудочку с круглыми дырочками для пальцев, чтобы он вставил ее в свою волынку, и заиграет волынка волшебно, так что все заслушаются, а род Маккримонсов станет наследовать это умение — исполнять на простой тростниковой волынке сладчайшую и нежнейшую музыку… Но есть условие: нельзя обижать дудочку, тогда род потеряет свой музыкальный дар. Взял Маккримонс из рук феи маленькую серебряную дудочку, вставил ее в свою волынку и поспешил состязаться. И победил всех знаменитых волынщиков горной Шотландии. С тех пор сменилось несколько поколений. И вот однажды прапрапраправнук того Маккримонса возвращался домой с соседнего острова. Началась буря, плескали волны, и накатила большая волна на галеру с людьми. Чтобы не было страшно, они попросили прапрапраправнука первого Маккримонса исполнить им на волынке какую-нибудь мелодию, чтобы поддержать их душевные силы и вывести из уныния и страха. Тот просьбу исполнил, но была гроза, галеру качало, и пальцы волынщика на секунду стали неверными, волынка сфальшивила — дело неслыханное! Разозлился тогда музыкант и в сердцах обругал волынку грубым словом. Серебряная дудочка выскользнула из пальцев волынщика в бурлящие волны, и больше он ее не увидел… Спохватился он, вспомнил о наказе феи не обижать серебряную дудочку, данном ею много веков назад, да уж поздно… Волшебство сгинуло, а знаменитый род этих волынщиков сошел на нет, и никто о нем больше не помнил.

  82