26 
Интересно, с изумлением подумала Эшли, знают ли Зила и Лоренс о притязаниях мисс Кларк? Очевидно, вместительному шкафу Лоренс не соперник.
В студии, которая теперь стала и спальней, Эшли усадила ребят рисовать карандашом и поставила начатый портрет на мольберт. Стараясь не поддаваться ощущению какой-то потерянности, она прошла в другой угол, устроилась в уютном кресле и стала оценивать работу.
Остаток дня прошел довольно спокойно. Где-то через час мальчики утомились сидеть и улизнули на поиски чего-нибудь позанимательней. Эшли сходила в свою бывшую комнату и быстро собрала скромные пожитки. Работала она, как правило, в диком беспорядке, но в быту была аккуратной.
Любопытно, как теперь уживутся эти привычки на таком тесном пятачке? — подумала она.
Переставив в студии все заново, Эшли с новым рвением взялась за неоконченную картину. Но то и дело взгляд ее останавливался на стоящем в углу закрытом холсте. Она корпела над ним допоздна уже несколько дней и чувствовала, что из него выйдет один из самых завораживающих ее портретов. Как жаль, что рано или поздно придется его уничтожить: ну как объяснить, почему у нее оказался портрет Лоренса О'Мэлли и чьей он кисти? Кто же поверит, когда она начнет объяснять, что это лишь одна из форм самовыражения, а потом поди растолкуй, для чего такое самовыражение нужно.
За обедом всем было так же неловко, как и за ланчем. Кэтрин искусно направляла разговор исключительно на тех, кого знали лишь Лоренс и она сама. Мальчикам удалось поесть пораньше на кухне, и Эшли подумала, что в следующий раз и она присоединится к ним.
Смакуя последний кусочек нежной и сочной баранины, она вынуждена была слушать, как Кэтрин жеманным голосом рассказывает Лоренсу об общих знакомых, путешествовавших по островам в Средиземном море.
— Они и меня приглашали, но я-то знала, что тебе потребуется моя помощь здесь. — Она искоса посмотрела на Эшли сквозь бледные ресницы. — Разумеется, я не могла позволить себе такую роскошь, взвалив на тебя заботы о гостье… хотя мисс Мортимер не совсем гостья, скорее наемный работник, но все равно.
Лоренс пробормотал в ответ что-то невнятное.
Интересно, кажется ли ему этот тонкий хорошо поставленный голосок таким же заунывным, каким кажется мне? — подумала Эшли. В этой леди столько же прелести, сколько в чуть теплом чае. Лоренс просто святой, никоим образом не выдает своей скуки. Хотя, кто знает, возможно, ему и не скучно. Скорее всего, его родословная мало чем отличается от родословной Ланкастеров, пусть даже это не бросается в глаза.
Занудный голосок между тем продолжал:
— Ричард написал мне, что вторую половину месяца они проведут на Андросе и, если мои планы изменятся, они будут рады меня видеть. Конечно, я могла бы вылететь туда, но… — Она пожала узкими плечами и выжидательно воззрилась на Лоренса, надеясь услышать возражения.
Но тот промолчал. Тогда она с холодной учтивостью обратилась к Эшли:
— Честно говоря, средиземноморский климат противопоказан моей чувствительной коже. — Она изящно приложила к губам салфетку. — Вы бывали на островах Средиземноморья, мисс Мортимер? Насколько я понимаю, для художников и представителей подобных профессий попасть на какой-нибудь остров — предел мечтаний.
Эшли терпеть не могла таких снисходительно-поверхностных суждений, и чаша ее терпения наконец переполнилась.
— Да, конечно мы там бывали. — Она мило улыбнулась. — Мой отец создал на Хиосе несколько лучших своих произведений. Но, разумеется, мы там жили тогда, когда эти острова находились в Эгейском море.
Лоренс кашлянул и потянулся за бокалом с вином. Эшли закрыла глаза, поражаясь, как это она позволила себе зайти так далеко. Ведь ей казалось, что она давным-давно рассталась с мелким самолюбием.
Да, ей определенно не придется страдать от язвенного кровотечения, удела людей терпеливых. Но лучше бы она сдержалась. В ней борется кровь Мортимеров и Ланкастеров. Отец воспитывал ее в презрении к тем, кто слишком уж дорожит своим положением в обществе, он не простил Ланкастерам, что те пожертвовали ради этого счастьем своей собственной дочери. К такому же разряду людей Эшли тотчас же безоговорочно причислила и Кэтрин Кларк.
Ну ладно, завтра она извинится. В конце концов, долой снобизм: пускай Кэтрин не слишком сильна в географии — невелика беда, особенно если вспомнить ее собственное невежество в математике. Многие годы она страдала и плакала, не в силах одолеть что-либо посерьезней сложения и вычитания. Чарли счел это проявлением художественной натуры и не возражал, когда она отказалась от занятий математикой.
26 
