Последние отзывы

  86  

Однажды вечером, когда мы с женой возвращались из гостей, мы попали в сильный туман и сбились с дороги. Из-за этого мы добрались до дома на два часа позже, чем собирались, и когда мы наконец приехали, уже ничего нельзя было сделать. Няня, воспользовавшись нашим отсутствием, напилась допьяна и в таком состоянии решила искупать ребенка. Не соображая, что делает, она опустила девочку в ванну, наполненную кипятком. Нашим единственным утешением в этом ужасе могло быть лишь то, что смерть должна была быть почти мгновенной.

Моя дорогая Кэтрин, ты сама сейчас готовишься стать матерью и ты сможешь себе представить, какое страшное горе пережила моя жена. К тому же она винила себя за то, что оставила ребенка наедине с няней. Я горевал вместе с ней, но шло время, и ее отчаяние нисколько не уменьшалось. Она продолжала оплакивать дочь, и меня все сильнее тревожили ее обвинения в собственный адрес. Она бесцельно бродила по дому, то рыдая, то смеясь каким-то странным смехом. Но все равно я тогда еще не осознавал, что с ней сделала эта трагедия. Я повторял ей, что у нас будут еще дети, но это не утешало ее, и я понял, что нужно принять какие-то экстренные меры, чтобы ее успокоить. И тогда у твоего дяди Дика появилась смелая идея.

Я знаю, что ты всегда была очень к нему привязана. И он всегда о тебе очень заботился. Ты поймешь, как это естественно, когда узнаешь, кем он тебе приходится. Он твой отец, Кэтрин.

Мне очень трудно тебе все это объяснить. Мне жаль, что его нет сейчас в Англии и он не может сам тебе все рассказать. Он не был холостяком, каковым все его считали. Его жена — твоя мать — была француженкой. Он познакомился с ней во время продолжительной стоянки в Марселе. Она была родом из Прованса, и они поженились через несколько недель после своей первой встречи. Они были очень привязаны друг к другу, и оба очень переживали разлуку, когда твоему отцу приходилось уходить в плавание. Насколько я помню, к тому времени, когда ты должна была появиться на свет, Дик уже почти решил оставить море. Странно, но трагедия поразила обе наши семьи почти одновременно. Твоя мать умерла во время родов, а всего за два месяца до этого мы с женой потеряли своего ребенка.

Твой отец привез тебя к нам, потому что он хотел, чтобы у тебя был нормальный дом, и мы с ним оба надеялись тогда, что, заботясь о тебе, моя жена утешится в своем горе. Тебя даже звали так же — наша дочь была названа Кэтрин в честь своей матери, а Дик назвал тебя так, когда решил привезти тебя к нам…»

Я оторвалась от письма на несколько секунд. Все, о чем я прочитала, с удивительной ясностью отложилось в моем сознании, и разрозненные события, отрывочные воспоминания детства стали складываться в единую картину.

Первым моим чувством была радость оттого, что то, чего я боялась, оказалось неправдой. Потом я стала вспоминать прошлое, и мне показалось, что я ее помню — ту женщину с безумными глазами, которая так крепко сжимала меня в своих объятиях, что я плакала от страха и боли. Я стала думать о человеке, которого я знала как своего отца, который жил все эти годы, помня о том счастье, которое он когда-то делил с женщиной, все это время живущей взаперти в Уорстуисле… Теперь я знала, что по ночам ему снились кошмары, в которых он снова и снова терял дочь, а потом и жену, и что это ее он звал во сне — не такую, какой она была теперь, а какой он знал ее до трагедии.

Меня переполнила острая жалость к ним обоим, и я укорила себя за то, что так тяготилась домом, в котором выросла, и так стремилась из него убежать.

Я снова взяла письмо и начала читать дальше.

«Дик был уверен, что с нами тебе будет лучше, чем с ним, потому что он подолгу находился в плавании и не мог дать тебе той стабильности и того ощущения дома, которое необходимо ребенку — особенно если у него нет матери. Теперь, когда он овдовел, он уже не мог отказаться от моря — по его словам, на суше он страдал по умершей жене гораздо больше, чем когда был на своем корабле. И это было понятно. Поэтому мы решили позволить тебе считать своим отцом меня, хотя я не раз говорил Дику, что ты была бы гораздо счастливее, если бы знала, что ты его дочь. Ты ведь помнишь, насколько он всегда был предан твоим интересам. Он настоял на том, чтобы свое образование ты получила на родине твоей матери, и поэтому тебя послали учиться в Дижон. Но мы хотели, чтобы все считали тебя моим ребенком, потому что я был уверен, что моей жене так будет легче начать думать о тебе, как о своей дочери.

  86