очень нудно 
8 
— За что вы так ненавидели свою мать?
Я влепляю ему пощечину раньше, чем успеваю это понять.
— Я. Любила. Свою. Мать. — раздельно говорю я. — И не хочу менять память о ней на эту подделку. Имитацию. Фальшивку. Я не хочу, чтобы клиенты говорили: «О, с ее смертью здесь ничего не изменилось!» Все изменилось. ВСЕ.
Томас стоит, потирая щеку, и молчит.
Он так ничего и не понял, просто не хочет со мной связываться. Как всегда — терпит хозяйские истерики, хладнокровно обдумывая запасной план. Например, выкупить киборга, ведь, я знаю, Томас давно мечтает открыть свой ресторан, и работа в мамином уже позволила ему скопить достаточно денег. Арендует помещение по соседству, уведет за собой всех коллег-приятелей, выкупит киборга, может, даже назовет эту забегаловку в честь моей матери, и тупые как коровы клиенты повалят туда за своим любимым кормом… какая им разница, кто готовил это крлоо!
— Джек, иди за мной, — командую я, и имя киборга неприятно царапает мне горло.
Теперь я — его основная хозяйка, это прописано в программе, но мне почему-то кажется, что киборг повинуется как будто нехотя, с ощутимой задержкой. Мама наверняка ни разу не возила его на поверку, и вот результат: пошедшая вразнос техника незаметно поменялась ролями с людьми, и теперь уже мы вынуждены под нее подстраиваться!
— Куда вы его?!
— Не твое дело. — Я вынужденно останавливаюсь: Томас забегает вперед и решительно загораживает дорогу, растопыривается в проеме:
— Нет… Я вас не пущу! Так нельзя! Лидия, вы не понимаете, Джек…
— Уйди с дороги, — цежу я сквозь зубы. — Иначе мой киборг выкинет тебя в окно.
Томас напряженно, с драматической до идиотизма мукой вглядывается киборгу в лицо. Я его не вижу, но повар внезапно сникает, опускает руки и пятится.
Ага, до тебя наконец дошло, чего стоит ваша «дружба»!
Я ухожу, гордо выпрямив спину, в которую камнем летит одно слово, другое…
Завтра и тебя здесь не будет, неблагодарный ублюдок.
***
Я хотела приземлиться у ближайшей помойки и отправить киборга в контейнер для биоотходов, но по пути немного остыла и поняла, что да, он действительно часть этого чертового ресторана — слишком дорогого для моей матери и слишком ненавистного для меня. Я не могу его уничтожить, это как плюнуть на могилу.
Но Томасу я скажу, что сделала именно это.
Я меняю курс и лечу к офису. Сейчас там уже никого нет, только охранник, который впустит меня в любое время суток.
Я ловлю краем глаза странное движение на пассажирском сиденье, но когда резко поворачиваю голову, киборг сидит в той же застывшей позе, которую принял с самого начала. Показалось. Может, птица за окном промелькнула.
Я приоткрываю было рот, но тут же снова плотно стискиваю губы, не желая давать своей фобии ни единого шанса.
***
Покупатель приезжает за киборгом тем же вечером. Я его не знаю, это первый же отклик на объявление, анонимно вывешенное мною на виртуальной барахолке — привлеченный низкой ценой мужчина хочет забрать киборга как можно быстрее, пока я не передумала, и никто другой не перехватил.
Это полностью совпадает с моими желаниями.
Мы быстро заканчиваем с формальностями и убеждаемся, что киборг подчиняется новому хозяину.
— Одежда ваша или наша? — интересуется мужчина. Не слишком приятный тип, нагловатый и развязный, зато предусмотрительный, захватил с собой пакет с каким-то тряпьем. Я морщусь:
— Оставьте себе.
Не хватало еще смотреть, как киборг переодевается, а потом прикасаться к его шмотью.
Они уже подходят к лифту, когда я спохватываюсь и кидаюсь следом с отчаянным:
— Стойте!
Мужчина оборачивается, хмурит брови, опасаясь, что я передумала и хочу отменить сделку, но я еще на ходу выпаливаю:
— Извините, я кое-что забыла!
Я хватаю киборга за воротник и лихорадочно расстегиваю куртку, а потом рубашку. По полу стучит, ускакивает куда-то под мебель оторвавшаяся пуговица. Я стискиваю в кулаке теплый кулон и резко дергаю — возиться с застежкой, прикасаясь к киборгу больше необходимого, выше моих сил. Цепочка на удивление легко рвется, я отшатываюсь и цежу сквозь зубы:
— Все, можете идти.
Мужчина с сожалением, но понимающе кивает: дарить ему такую ценную вещь действительно глупо, это не старые ботинки.
Я запираю за ними дверь и бросаю цепочку с кулоном в стоящий возле кулера утилизатор. Подхожу к окну, обхватываю себя руками за плечи и дожидаюсь, когда человек с киборгом выйдут из подъезда, сядут во флайер и навсегда исчезнут из моей жизни.
Я крепче стискиваю руки, пытаясь удержать в них рвущуюся от рыданий грудь, и сама не могу понять — я плачу из-за того, чего лишилась… или по тому, чего у меня и не было.
И уже никогда не будет.
8 
