97 
Тиффани оцепенела, охваченная чувством вины. Что она натворила! Каллаханы и раньше были невысокого мнения о ней, а теперь? Нетрудно представить, что они о ней думают.
— Вообще то да, — сказала она, отвечая на его вопрос. — Они ничем не отличаются от вас. Довольно приятные люди, когда узнаешь их получше. Но из за старой вражды ни одна из сторон не имеет такой возможности. Поэтому они испытывают те же чувства, что и вы. Хантер даже признался, что не уверен, что перестанет ненавидеть меня, если мы поженимся.
— Ты хочешь сказать, что он ненавидит невесту, которую даже не встречал?
Тиффани вспыхнула.
— Нет, но он сказал, что, независимо от того, что он чувствует к ней… ко мне, ненависть всегда будет стоять между нами, потому что он жил с этой ненавистью всю жизнь.
Сэм ненадолго задумался.
— Мне никогда не нравился Хантер, потому что он Каллахан, но я уважаю его. Он никогда не связывался со мной или братьями, хотя мог бы. Он был намного старше и крупнее, чем любой из нас. А вот Джон, похоже, сердит на весь мир и в детстве был таким же. Он приставал к нам по любому поводу, надеясь затеять драку. Но один из братьев всегда останавливал его. Чаще всего Хантер. Думаю, родители велели им оставить нас в покое — в связи с перемирием.
— Ничего себе перемирие, — пробормотала Тиффани, — когда обе стороны только и думают, как бы насолить друг другу.
Сэм ухмыльнулся, ничуть не обескураженный.
— От некоторых забав трудно отказаться.
Глаза Тиффани сузились.
— Что ты сказал?
Он хмыкнул.
— Не знаю как наши родители, но мы, дети, извлекли из этих проделок бездну удовольствия.
— Ты, очевидно, забыл о перестрелках, иначе не говорил бы так.
Он пожал плечами.
— Я вырос с этим перемирием, Тиффани, как и Хантер с братьями. И ни разу не видел, чтобы кого нибудь убили. Это было до нашего рождения. А теперь я пошлю к Каллаханам одного из работников, чтобы привез твои вещи. Полагаю, Мэри не будет возражать. Она всегда держалась дружелюбно, даже когда мы встречались с ней в городе. Не то что мужская часть ее семейства.
— Я не хочу никого видеть, Сэм.
— Ты имеешь в виду па?
— Да, я имею в виду твоего отца.
— Он и твой отец.
Это утверждение не на шутку задело Тиффани.
— Нет, не мой! Когда это он был моим?!
— Когда держал тебя на руках новорожденную, — мягко произнес Франклин, стоя в дверях. Он кивком велел Сэму выйти, прежде чем продолжить: — Когда кормил тебя с ложечки. Когда укачивал тебя на ночь. Когда ты простудилась и я всю ночь сидел у твоей постели, потому что мать боялась, что ты задохнешься во сне. Когда придерживал тебя, чтобы ты не упала, делая свои первые неуверенные шаги. Когда…
— Прекрати! — крикнула Тиффани, задыхаясь от боли, теснившей грудь. — Ты думаешь, что я поверю тому, чего не помню? У меня нет воспоминаний о тебе. Ни одного! Где ты был, когда это действительно имело значение? Где ты был, когда я нуждалась в тебе? А теперь слишком поздно. Ты хочешь знать, зачем я притворилась той, кем не являюсь? Потому что предпочла жить с врагами, чем с отцом, который так мало думал обо мне, что даже ни разу не навестил за все эти годы!
Тиффани повернулась к отцу спиной, чтобы он не видел слез, которые она больше не могла сдерживать. Они текли по щекам, изливаясь вместе с болью, вызванной его равнодушием, его отсутствием, его…
— Это была твоя комната, — тем же мягким тоном произнес он. — В начале года я велел подготовить ее к твоему возращению, но до того момента в ней все еще оставались твои детские вещи. Я заходил сюда каждый вечер перед сном, чтобы уложить тебя в постель — мысленно. Я знал, что тебя здесь нет, но мог вообразить, что ты здесь. Я так скучал по тебе, Тиффани. Это был двойной удар, когда Роуз оставила меня, забрав тебя с собой.
Он казался искренним, но ему не удалось обмануть ее. Господи, неужели он действительно думает, что она поверит его лжи? Почему бы ему просто не признать правду? Он мог обожать ее, когда она была маленькой, но забыл о ней, как только она уехала. Она никогда не поверит ничему другому, потому что у нее есть доказательство сроком в пятнадцать лет.
Тиффани больше не могла выносить его присутствия.
— Я вынуждена попросить тебя уйти, — сказала она, с трудом выговаривая слова. — Я останусь здесь, пока не станет ясно, что делать дальше, но предпочла бы, что мы оставили притворство. Если ты не готов уважать мои желания, я переберусь в город и останусь там, пока не получу письмо от мамы.
97 
