Последние отзывы

  9  

Я сижу на кухне и просматриваю статьи, а Швейцар глядит на меня как обычно – без всякой почтительности или там уважения. Ему пофиг, герой я или нет. Главное, чтобы кормили вовремя, а до остального нет никакого дела.

В гости зашла мама, я ей налил пива.

– Я горжусь тобой, сынок. Все дети у меня как дети, один ты неудачник, – откровенно заявила она. – А тут смотри-ка, теперь и за тебя не стыдно смотреть в глаза соседям, потому как у каждого из них на лице написано, что он читал сегодняшнюю газету. Дня два эта новость продержится на первой полосе, а потом ты опять превратишься в никчемного неудачника, но все равно неплохо.

Я представляю, как она разговаривает со знакомыми на улице. «Гляньте-ка, это мой сын. Я говорила, когда-нибудь даже из него выйдет толк!»

Еще ко мне зашел Марв – куда уж без него. И Ричи.

Даже Одри нанесла визит – с газетой под мышкой.

В статьях я фигурирую как Эд Кеннеди, двадцати лет от роду, водитель такси. Про возраст я наврал каждой живой душе, бравшей у меня интервью. Единожды солгав, уже не можешь откреститься. Это прописная истина.

На фото я выгляжу так, словно меня пыльным мешком ударили. Зато снимок – во всю первую страницу. Ко мне даже с радио приезжали – интервью записывали. Я все сделал как положено: усадил корреспондента в гостиной, принес кофе. Одна промашка вышла – без молока. Ну не оказалось в доме молока. Парень с радио перехватил меня на пороге, когда я хотел идти в магазин.

Вторник проходит как обычно. Я возвращаюсь с работы и выгребаю из ящика почту: счета за свет, газ, разные дурацкие предложения купить какую-то ерунду или завести еще одну кредитку. А еще – маленький конверт.

Конверт я бросаю на стол вместе с остальным ворохом бумаг и счастливо про него забываю. Мое имя выведено неразборчивыми каракулями – у кого такой почерк, интересно? Задаваясь этим вопросом, сооружаю свой обычный сэндвич со стейком и салатом. Иди, говорю себе, в гостиную и вскрой конверт. Но потом сажусь есть и опять забываю.

Короче, когда я добрался до письма, было уже порядком поздно.

И вот я беру его в руки.

И чувствую… что-то не так.

Нечто струится сквозь мои пальцы.

Я держу конверт, а потом вскрываю его.

Ночь прохладная, как всегда весной.

Меня пробирает дрожь.

Вздрагивая, я вижу собственное отражение в экране телевизора и в стекле семейной фотографии.

У открытой двери похрапывает Швейцар.

Сквозь сетчатую дверь проникает ночной ветерок.

Гудит холодильник.

На мгновение мир вокруг меня замирает, – природа и вещи наблюдают, как я извлекаю из конверта… что?

Старую игральную карту.

Бубновый туз.

В призрачно-приглушенном свете гостиной я стою с картой в руке. И стараюсь несильно сжимать пальцы – словно она может помяться или рассыпаться от неосторожного обращения. На карте накарябаны три адреса – тем же неразборчивым, как курица лапой, почерком. Я медленно и очень внимательно читаю написанное. Стылая жуть ползет вверх по пальцам. А потом проникает внутрь меня, поднимается к горлу и начинает глодать извилины.

На карте три строчки:

Приподнимаю занавеску – есть кто на улице?

Пусто.

Чтобы выйти на крыльцо, нужно перешагнуть через Швейцара.

– Кто здесь? – спрашиваю я ночь.

Никто не откликается.

Ветерок начинает дуть в другую сторону, словно застеснявшись, что подглядел. Я стою на пороге. Один. Карта все еще у меня в руке. И я не знаю, кто там живет, по этим адресам. Улицы знаю, а дома – нет.

Удивительнее со мной еще ничего не приключалось, это точно.

«Ну и кто мог послать по почте такую вещь? – проносится в голове. – Что я сделал, чем провинился, как в моем почтовом ящике оказалась старая игральная карта с криво написанными чужими адресами?»

Возвращаюсь на кухню, сажусь за стол. Пытаюсь понять, что происходит и кто прислал обрывок плана моей судьбы – если у судьбы вообще есть на меня какие-то планы. Перед мысленным взором проплывают одно за другим знакомые лица.

«А может, это Одри? – спрашиваю я себя. – Марв? Ричи? Мама?»

Ничего не понимаю.

Внутренний голос подсказывает выбросить карту к чертовой матери – просто швырнуть в мусорный бак и забыть об инциденте. И в то же время одна эта мысль вызывает во мне острое чувство вины.

«Не похоже, чтобы это была случайность», – думаю я.

  9