71 
Света стояла и пристально рассматривала долговязого неловкого молодого мужчину, которого она когда-то родила. Этот измученный, усталый, тоненький мальчик с пробивающейся щетиной имел так мало общего с ее любимым первенцем, ее сыночком, отрадой ее глаз, причиной ее бессонных ночей, портившим школьные тетради, что оставалось только открывать рот и поражаться, как причудливо тасуется колода. Кирюшка был чем-то неуловимо похож и на нее, и на Константина в молодости. Глядя на него, Светлана смогла вдруг снова почувствовать, не вспомнить, а именно ощутить, насколько дорог и близок ей Константин… был когда-то. И как молоды и беззаботны они были, как счастливо жили, особенно те годы, что провели в семейной общаге МОЛГМИ. Все вместе: они с Костей, Мишка, Лерка, их дети, ползавшие по грязным коридорам общаги. Денег не было (хотя что, сейчас они, что ли, есть?), но было счастье. И были эти тихие, жаркие ночи, когда Константин не отпускал ее ни на сантиметр, прижимал к себе, шептал на ухо, как прекрасна она, как сладко и желанно ее тело, как повезло ему встретить ее…
А сейчас что же? Глядя на строгого, нахмурившегося, такого уже солидного и уверенного в себе мужчину, каким Костик стал, она понимала, что до сих пор хочет прижаться к его груди, прикоснуться к его лицу, быть его женщиной. Только не знает, что для этого сделать.
– Ну что, идем? – Костик выдохнул и слабо улыбнулся.
Ситуация была совершенно дурацкая. Его сын в идиотской форменной бейсболке машет флажком и раскладывает на подносе гамбургеры.
– Постой, – дернула его за рукав Света. – Посмотри на него. Какой у нас милый, усталый, деловой сын. Совсем взрослый.
– Слишком деловой, – фыркнул Костя, но прищурился, потом немного растерянно кивнул. – Но все же он пошел работать, да? Это же хорошо, да?
– Я думаю, да. Ты тоже был такой, ершистый. Помнишь?
– Что? – удивился Костя. – Я никакой не ершистый.
– А помнишь, когда твоя мама отказалась меня признавать как твою жену, ты ушел из дома и жил в общаге, со мной. И с ним, кстати, тоже.
– Но ведь она же… Ты была моей женой, я не мог иначе.
– Наверное, и он не мог, – вздохнула Света, кивнул в сторону «свободной кассы». – Конечно, плохо, что он так вот сделал все резко и некрасиво, но… Ты посмотри, он ведь еще птенец. И он пытается встать на свои тонкие ножки и полететь.
– Щегол, короче, – хмыкнул Костя и вдруг притянул Свету к себе, приблизился к ней, обнял ее, наплевав на косые взгляды окружающей голодной общественности. – Как же я люблю тебя, Свет. Всегда любил.
– И я тебя тоже… всегда. – Света кивнула, осторожно высвободилась из его рук и сказала: – Пойдем. Пора.
– Свободная касса… – начал было Кирилл, но осекся, встретившись взглядом с отцом. Он побледнел и весь как-то напрягся. В кулаке он сжимал флажок с улыбающимся клоуном. Константин и хотел бы соблюсти родительскую строгость, но не смог. Ухмыльнулся и рассмеялся:
– Ну, что ж. Мне, пожалуйста, бигмак, картошку по-деревенски… У тебя есть кисло-сладкий соус?
– Да, – Кирюшка смотрел растерянно, не понимая, что это за новая извращенная родительская пытка. – Есть, – и, осклабившись, добавил язвительно: – Вам один? Пирожок возьмете?
– Один. И один разговор с сыном, если ты можешь взять небольшой перерыв, – тихо добавил Константин.
Да уж, это было непросто, заставить себя приехать в этот набитый самым разным людом ресторан, чтобы просто поговорить. Константин испробовал все. Он звонил Бене, звонил Кирюшке на мобильник, пытался пробиться через других его друзей. Бенька, как самый лояльный и вечно ищущий компромисса человек (наверняка в Мишку пошел), пытался уговорить Кирилла, но тот только бубнил: «Обойдусь без них» – и просил передать, что у него «все в шоколаде». Из Бенькиных рассказов Костя знал, что Кира начал учиться, так что работает только в вечерние смены. И учеба не дается легко, потому что скучно, и зачем вообще все эти «основы государственности» и прочая юридическая ересь. Но Кира не сдавался, и это сильно импонировало его отцу.
– У меня перерыв через двадцать минут, – с деланым равнодушием бросил Кирилл, хотя в душе был ужасно рад увидеть отца… не орущим, а таким вот серьезным, вежливым. А по маме он вообще-то сильно соскучился. И по бабушкиным омлетам. Вот уже две недели он питался гамбургерами и пирожками, успел их возненавидеть всей душой, даже запах.
– Мы подождем, – кивнул отец.
Кирилл отдал ему заказ (вот это для них обоих было по-настоящему странно), принял деньги и сосредоточился на кассе. Дело для него было новое, до этого он то полы протирал, то заворачивал бутерброды в бумажки. Вся эта корпорация, все эти «улыбки бесплатно» – это было не его, и он уже это понимал. Но это была работа. Это была зарплата, а без нее не обойтись никак. Без нее – армия.
71 
