Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
10 
— Мне всегда казалось, что Дино не такой подлый, как Джулио. Да и Данте неплохой парень, — задумчиво произнес Андреа.
Орнелла едва не задохнулась от возмущения.
— Это же Гальяни!
Андреа невольно втянул голову в плечи.
— Ты права. Я забыл. Я должен убить Джулио за то, что он едва тебя не погубил!
Орнелла осторожно прикоснулась к напряженной руке брата.
— Нет. Никто не видел, как это произошло. Поверят не нам, а Джулио и… его отцу.
— В конце концов я обязан отомстить хотя бы кому-то из Гальяни!
— Не сейчас. Надо немного подождать.
— Пока мне не исполнится шестнадцать и мать не купит ружье?
Андреа невесело усмехнулся. В последнее время он часто видел изнуряющие сны. Ему снилось, как он входит во двор дома Леона и начинает стрелять. Он слышит предсмертные вопли своих жертв и видит море крови. Андреа ощущал величайшее облегчение, как будто сбрасывал с плеч вековой груз. Он поворачивался к воротам, чтобы уйти, и словно невзначай пускал последнюю пулю себе в голову.
— Мать не купит ружье, — вздохнула Орнелла. — У нас нет денег и нечего продать.
Андреа знал, что это правда. Они питались каштанами, моллюсками, иногда дичью. Еще у них была белорыжая коза, которую звали Фина, и Беатрис говорила, что скорее позволит отрезать себе руку, чем лишится этого животного.
— Мне очень жаль отцовского кинжала. По-моему, это плохой знак. Нам никогда не одолеть ни Гальяни, ни… нашу судьбу, — добавила Орнелла и посмотрела на брата.
У него всегда был суровый, трагический взгляд, словно он родился с пониманием своей участи. Орнелла не помнила, чтобы он когда-нибудь шалил, веселился, смеялся, играл, как другие дети.
— Ничего, — ответил Андреа, — мы как-нибудь справимся.
Глава 3
На следующее утро, едва солнечные лучи коснулись земли, к берегу причалила парусная лодка. Единственный пассажир заплатил лодочнику и тут же забыл о нем: его жадный взгляд был устремлен на берег, затянутый тонкой пеленой рассветного тумана.
Рыбаки, в этот час выходившие в море, застыли в изумлении, глядя на его синий мундир с высоким воротом и эполетами, кивер со шнуром и султаном, узкие панталоны, заправленные в высокие, блестящие сапоги, и сверкающую на солнце саблю. А он, приняв бравый и неприступный вид, направился к деревне.
Амато Форни не знал, каким предстанет перед ним родной остров после восьми лет отсутствия: грязной, глухой, нищей дырой или потерянным раем.
Когда ему удалось уехать с Корсики, он был несказанно счастлив, однако в воспоминаниях и снах она представала перед ним не обездоленной оборванкой, а роскошной красавицей: головокружительные вершины, благоухающие маки, живописные бухты в оправе изумрудной зелени.
Восемь лет назад у него не было ничего, кроме сознания того, что он — корсиканец, как и великий Бонапарт, выходец с полудикого острова, сумевший стать генералом. Теперь Амато был унтер-офицером великой армии, армии победителей. Он приехал повидать свою родину, тех людей, которым был обязан своим появлением на свет, а еще — тех, кому хотел отомстить.
Очутившись на улицах родной деревни, Амато Форни с гордостью и жалостью глядел на бывших односельчан, чья убогая жизнь состояла из каждодневных забот, печальных воспоминаний о прошлом и скудных надежд на будущее. Только местные девушки были по-прежнему хороши: Амато не переставал удивляться, насколько грациозны и естественны их движения.
Без сомнения, появление Амато не осталось незамеченным жителями деревни, но он не сумел поймать ни одного прямого взгляда.
Исключение составляли мальчишки. По улице то и дело проносились ватаги детей; многие ребята останавливались и откровенно глазели на незнакомого военного.
Выхватив взглядом из толпы ребятни самого бойкого, быстроглазого мальчишку, Амато поманил его пальцем и задал вопрос:
— Скажи, кто сейчас живет в доме Марио Форни?
Польщенный вниманием незнакомца, мальчик гордо тряхнул головой и ответил:
— Там никто не живет. Старик Форни умер, и тетка Франческа тоже. Их старший сын погиб во время последней стычки с соседями, а младший давно уехал и, как говорят, куда-то пропал.
Амато судорожно сглотнул и промолвил:
— Старший сын, Николо, не был женат?
— Нет, не успел.
Из уверенного в себе бравого офицера Амато вмиг превратился в неприкаянного странника, одинокого человека. Он не знал, куда ему идти. Душа опустела, на сердце легла тяжесть.
10 
