Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
66 
— И эти чертовы покушения… — сказала Натали сердито. — Я нисколечко не боюсь, надоело просто…
— Зря не боишься, — мягко сказал Мазур. — Разумный человек всегда должен бояться. Чуточку.
— О-ля-ля! — воскликнула она. — Неужели хочешь сказать, что ты, супермен этакий, тоже боишься?
— Всегда, — серьезно ответил Мазур. — Самую чуточку, в меру. Опасностей всегда нужно самую чуточку бояться, иначе начнешь относиться к ним легкомысленно и можешь голову сложить. Были печальные примеры, когда люди переставали бояться абсолютно — и кончалось это для них самым скверным образом… Соображаешь?
— Кажется… — ворчливо сказала Натали. — И что, никак нельзя сделать так, чтобы эти негодяи перестали покушаться вообще?
— Возможностей пока не вижу, — честно признался Мазур. — Чтобы прекратить их полностью, нужно найти против устроителей серьезнейший компромат, ничто другое их не остановит — но пока что не нашли…
Натали сказала все так же сердито:
— Бойся чуточку, бойся до мозга костей, вообще не бойся — в любом случае это чертовски нервирует. Выходишь на трибуну и не знаешь, чем все кончится — обойдется или снова начнется пальба…
— Как будто у меня не горят нервы, — проворчал Мазур. — Хотя… Это, конечно, парадокс, но во всех этих покушениях есть и своя светлая сторона, я бы сказал, радостная…
— Издеваешься? — широко распахнула глаза Натали.
— Ничуточки, — сказал Мазур. — Видишь ли, все эти истории с пальбой и гранатами — вещь несовершенная, частенько обреченная на провал, как в нашем случае почти всегда и происходило… и надеюсь, дальше будет так же обходиться. Тут другое. Эти покушения сами по себе свидетельствуют о том, что у их инициаторов нет иных, гораздо более коварных, надежных и совершенно бесшумных, я бы сказал, способов. Значит, они до сих пор никого не сумели внедрить в твое ближайшее окружение — я о поварах, горничных, лакеях и прочей твоей личной прислуге. В противном случае действовали бы иначе. На свете существует превеликое множество смертельных ядов, доступных людям серьезным. Всем, кого я перечислил, ничего не стоит украдкой подбросить тебе в суп, в коньяк, в минералку крохотную, не более просяного зернышка таблетку. И дело сделано. Жертва вовсе не обязательно умирает тут же или через час — она может два-три дня жить как ни в чем не бывало, не чувствуя никаких недомоганий — а потом вдруг падает с инсультом, и лучшие специалисты далеко не всегда могут обнаружить следы…
— Жуть какая… — поморщилась, даже поежилась Натали. — Так и обстоит?
— Так и обстоит, — заверил Мазур.
— Вот уж чего не числится среди наших старинных традиций, так это искусства отравлений, — сказала Натали с некоторым облегчением. — Так уж сложилось, что не растет у нас ничего ядовитого. Вот у соседей через страну, я слышала, традиции как раз давние: если взять усики какого-то растения и смешать с соком другого, получится безвкусный смертоносный яд…
— Те, кто против нас играет, о ядах не могли не думать, — уверенно сказал Мазур. — Несмотря на отсутствие традиций, у вас в прошлые времена были случаи странных пищевых отравлений и внезапных инсультов у людей, вроде бы ничем таким прежде не болевших. Говорю тебе, воспользоваться ядом — гораздо проще и выгоднее, нежели услугами стрелка, пусть и профессионала.
— Ну да, хотя бы взять доктора Турдье…
— Вот именно, — сказал Мазур. — Согласна теперь, что в этих покушениях есть и радостная сторона?
— Ну, резон есть… Вот кстати, о Турдье, то есть не о нем самом, а о Турдьевилле… Мне непременно, хоть тресни, нужно через три дня там выступать. Меня уверяют, что это необходимо, да я и сама знаю… Что, там опять нужно будет опасаться какой-нибудь сволочи со стволом или гранатой?
— Не знаю, — сказал Мазур. — О Горном колледже, как уж счастливо выпало, мы знали заранее, а сейчас информации нет. Я, конечно, сделаю все, что в моих силах…
— Не сомневаюсь, — сказала Натали чуть сварливо. — Только даже при благополучном исходе мне опять придется валяться, уткнувшись носом в пыльные доски, а на меня навалятся, героически прикрывая телами, пара-тройка твоих мальчиков… Дурацкое положение. Знал бы ты, как унизительно было оказаться под трибуной, бесцеремонно туда запихнутой… Нет, я понимаю, что иначе нельзя, но все равно, чертовски унизительно…
— Смири гордыню, — твердо сказал Мазур. — И не откалывай больше номеров вроде того, что выкинула в Горном колледже.
66 
