Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
15 
«Дорогой Габриель! Если ты читаешь мое послание, значит, меня уже нет в живых. Учитывая это обстоятельство, считаю своим долгом открыть тебе правду о твоей матери Анджеле. Я солгал, когда сказал, что она оставила тебя по своей воле. Это первое, что тебе нужно знать. Второе то, что моя любимая сестра добровольно ушла из жизни.
У нее была затяжная депрессия, лечения от которой не было. Когда ты родился, стало ясно, что она не в силах воспитывать тебя самостоятельно. Она сама нуждалась в круглосуточном уходе. Отдавшись болезни, она часто наносила себе раны. А с беременностью это только усилилось. Я жил в страхе, что она может причинить боль и тебе, Габриель. Тогда я не знал, насколько сильно она любила тебя и готова была защитить от любой беды.
Она сама просила меня солгать тебе, если с ней что-то случится. Она думала, тебе лучше думать, что мать тебя бросила, чем то, что твоя мать сумасшедшая. Она боялась, ты начнешь думать, что унаследовал склонность к депрессии, и это станет препятствием на твоем пути к успеху.
Что же касается твоего отца, Габриель, то я действительно не знаю, кто он. Анджела мне так и не призналась. Она лишь сказала однажды, что очень любила его, а он любил ее. Но он был женат. Когда Анджела узнала, что забеременела тобой, она сожгла все мосты, а я перестал задавать ей вопросы. Я просто видел, что от этого ей становится еще тяжелее.
Знаю, я был не лучшим приемным отцом, Габриель. Прошли годы, и сейчас я сильно жалею об этом. Мой собственный отец был необщительным, скупым на эмоции человеком, и, возможно, я перенял у него эти качества. Я попросту обманывал себя, думая, что материальные блага компенсируют тебе недостаток моего внимания. И в итоге лишил тебя самого дорогого – любви и дружбы.
Не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня, Габриель. Но если сможешь, то будь спокоен, я и твоя мама будем покоиться с миром.
Возьми на себя заботу о доме, сынок, и наполни его смехом собственных детей. Я верю, что когда-нибудь тоска и боль навсегда покинут эти стены. А на смену им придут веселье и солнечный свет.
Я оказал твоей маме еще одну дурную услугу. Я убедил ее, что за деньги можно купить все, даже любовь. Но я ошибался. Надеюсь, теперь ты это понимаешь. И сможешь найти достойную женщину, которая полюбит тебя за человеческие качества, а не за твои миллионы. Домашний уют и семья – вот критерии счастья, сынок.
Искренне твой,
Дочитав письмо, Габриель едва не лишился дара речи. Никогда в жизни он не испытывал такого отчаяния. Письмо упало на пол из трясущихся рук. Он оперся руками на стол, опустил голову и закрыл глаза – так сильно, как только мог. Столько противоречивых, не поддающихся контролю чувств раздирало его сейчас.
Открыв глаза, он прошептал:
– Господи, почему сейчас? Почему спустя столько лет? Это несправедливо…
Не в состоянии стоять на месте, он пнул ногой один из тяжелых стульев. Ему хотелось бежать, бежать из этого дома и от открывшейся ему правды. Положив в карман злополучное письмо, он хлопнул дверью и поспешил вниз.
* * *
– Габриель, пожалуйста, сбавь скорость, – просила испуганная Лара.
Он несся по дороге словно безумный, едва вписываясь в повороты. Но еще более пугающим было выражение лица Габриеля. Это выражение оставалось неизменным с той минуты, когда он ворвался на кухню и, прервав ее беседу со служанкой, объявил, что им нужно срочно ехать.
– А как же кофе и печенье? – удивилась мисс Муллан.
Но ее вопрос только сильнее разозлил его.
– Скоро я выйду на связь. А пока продолжайте выполнять свои обязанности. О другом вам не стоит думать, мисс Муллан.
С этими словами он схватил Лару за руку и стремительно зашагал к двери, ничего не объяснив. Лара поняла, что ее опасения насчет дядиных бумаг сбылись.
– Не беспокойся, – наконец раздался голос Габриеля. – Я довезу тебя целой и невредимой.
Его профиль был идеален, как на скульптурах Родена. В эту минуту он и сам был холоден, как скульптура. С тех пор как они отъехали от дома, он ни разу не посмотрел в ее сторону.
Сложив руки на коленях, Лара глубоко вздохнула.
– Я не сомневаюсь в твоих водительских качествах, – сказала она. – Меня волнует твое эмоциональное состояние.
– В каком смысле? – Он все-таки бросил на нее пронизанный злобой взгляд.
– Я вижу, что ты расстроен. Может, мы остановимся и поговорим? Опасно ездить за рулем, когда тебя что-то гложет.
15 
