Последние отзывы

  5  

– Тогда разрешите мне попробовать.

Закончилось это тем, что мне устроили испытание. Я справилась неплохо, после чего мне дали для раскрашивания настоящую карту. Ах, как же мне понравилось с ней возиться! Эти синие-синие моря… Мой любимый цвет! Работая над картой, я слышала, как волны разбиваются о коралловые берега. Я видела смуглых девушек с цветами на шее и на лодыжках, я видела голых темнокожих детей, бегущих в воду, и длинные каноэ, рассекающие волны. Я перенеслась туда, к ним.

То были дни, наполненные приключениями. Я поднималась в горы и пересекала реки. И все это время думала о тех местах, которые еще только предстояло открыть.

Бенджамин Даркин думал, что я должна уставать от работы, но он ошибался. Чем упорнее я работала, тем больше работа меня захватывала. И у меня все получилось так, как я задумывала. Никто бы не сказал, что я испортила карту неаккуратным раскрашиванием. Изучив мое творение, Бенджамин признал его совершенным.

Мало-помалу я начала постигать искусство картографии. Я изучала старинные карты и интересовалась мастерами, которые их сделали. Бенджамин показал мне копию птолемеевской карты миры, сделанной примерно в 150 году н. э., и рассказал, что даже великий Птолемей учился у Гиппократа, жившего за три столетия до него. Я увлеклась еще больше, и все те волшебные дни проходили в мыслях о далеких местах и людях, которые побывали там много-много лет назад и нанесли их на карты, чтобы потомки могли их найти без труда.

Бабушка М иногда приходила и смотрела, как я работаю. Ее глаза светились от удовольствия. Внуки стали для нее отрадой, ведь они оба погрузились с головой в захватывающий мир карт. О другом она и не мечтала. По натуре бабушка М была человеком деятельным и больше всего любила устраивать жизни других людей, не сомневаясь, что сделает это лучше, чем они сами.

К этому времени она уже решила, что Филипп должен жениться на достойной девушке, которая станет жить в усадьбе и родит новых Мэллори, чтобы было кому продолжать заниматься изготовлением карт в Грэйт Стэнтоне, но чтобы титул сквайра при этом остался в Литтл Стэнтоне. Что же касается меня, она начала понимать, что ни Джеральд Гальтон, ни Чарльз Фентон мне не подходят. Она приняла решение ждать, пока не появится кто-то, лучше вписывающийся в ее представление о соответствии.

Для меня это стало облегчением, дало возможность продолжать предаваться моим умозрительным приключениям в мастерской и наслаждаться жизнью в усадьбе.

Усадьба наша была очень интересным местом, хотя, конечно же, человек, здесь родившийся и проживший всю жизнь, был склонен это забывать. Начать хотя бы с того, что здесь водились привидения. На третьем этаже был один темный угол, где здание имело очень необычную форму. Находился он в конце коридора, который обрывался в самом неожиданном месте, как будто строителям надоело работать, и они закончили его, не доведя до конца.

Вечером, когда темнело, слуги не любили ходить по этому коридору в одиночку, хотя сами не могли объяснить почему. Просто того, кто туда входил, охватывало непонятное беспокойство, возможно, из-за разговоров о том, что в усадьбе много-много лет назад якобы замуровали в стену какого-то человека.

Когда я попыталась что-то разузнать у бабушки М, мне было сказано:

– Вздор. Ни один Мэллори не совершил бы подобной глупости. Это было бы крайне вредно для здоровья живущих в доме.

– А монахов иногда замуровывали, – заметила я.

– Так то монахи… К Мэллори это не имеет никакого отношения.

– Но это было так давно.

– Дорогая моя Анналиса, все это сущий вздор. Ступай-ка ты лучше к миссис Гоу да отнеси ей телячьего студня, она опять расхворалась.

Миссис Гоу много лет служила у нас экономкой, а теперь жила с сыном за складом строительных материалов, между Литтл и Грэйт Стэнтонами.

Я всегда восхищалась бабушкой М, которая могла расправиться с замурованными предками так же решительно, как с бабушкой К.

Однако то место в коридоре не шло у меня из головы. Я, бывало, приходила туда ночью, и там меня неизменно охватывало странное чувство, по телу как будто проходил холодок, а однажды мне показалось, будто что-то легонько прикоснулось к моему плечу, и я даже услышала чей-то свистящий шепот.

Я пыталась создать нечто из давних слухов точно так же, как выдумывала коралловые берега, раскрашивая карту.

Я наведывалась на могилу матери и следила за тем, чтобы растущие рядом кусты были ухожены и аккуратно подрезаны. Я часто думала о ней. Мне она представлялась такой, какой ее описывала бабушка К, которая всегда плакала, когда разговор заходил о ее Флоре. Флора была слишком хороша для этого мира, рассказывала ее мать, она была красавицей, нежной, ласковой девочкой. Замуж она вышла в шестнадцать, и Филипп родился через год, так что, когда она умерла, ей было всего двадцать два.

  5