Последние отзывы

  160  

– Ты будешь навещать меня там, дома? – спросила она. Ее лицо тоже было печально. Лили знала, что ее место в Пенсильвании, среди таких, как она, и все же сама мысль о расставании казалась ей непереносимо тяжелой.

– Если твой отец позволит – конечно, – ответил он, и Лили кивнула. Ей казалось, Генрик в конце концов простит ее за то, что она не послушалась и разрешила Роберту издавать книгу, вот только произойдет это далеко не сразу. Сколько же потребуется времени, чтобы он смягчился? Несколько месяцев? Год? Целый год без Роберта!.. О боже… С другой стороны, именно книга соединила, свела их вместе, без книги ничего бы не было, поэтому Лили ни о чем не жалела. А папа… папа все поймет и простит. И если даже не поймет, то все равно простит, потому что он ее любит.

На прощание Роберт поцеловал ее в бледно-золотую макушку.

– До завтра. Спокойной ночи, Лили.

«Я люблю тебя», – чуть не сказал он. Эти слова уже готовы были сорваться у него с языка, и Роберт с трудом сдержался. По пути домой он думал о Лили, а она смотрела ему вслед из окна своего номера и гадала, что же произошло между ними несколько минут назад. Случилось что-то важное – в этом она не сомневалась. Лили не знала, каким словом это можно назвать, но у нее появилось отчетливое ощущение, что отныне они принадлежат друг другу, и изменить это она была не в силах. Лили, впрочем, и не собиралась ничего менять. Она даже почти не боялась. Глубоко внутри она знала, что все правильно. Что так и должно быть.

* * *

На следующий день Роберт снова приехал в «Мерсер», чтобы позавтракать с Лили. Когда они уже сидели в ресторане, ему на мобильник позвонила Мэри. Ночью, около двух часов, она родила двойню. Голос у нее был усталый, но довольный, и Роберт от души поздравил ее с благополучным разрешением от бремени. Потом он передал телефон Лили. Та тоже поздравила добрую знакомую и попросила разрешения навестить ее в родильной палате.

После обеда оба поехали к Мэри в больницу. Та лежала в кровати – странно похудевшая, бледная, но счастливая. Рядом в колыбельке дремали новорожденные младенцы. Лили по очереди брала их на руки и прижимала к себе, а Роберт смотрел на нее и думал, что хочет иметь от нее детей. Ничего подобного с ним еще никогда не случалось, так что в первое мгновение он даже испугался. Похоже, общение с Лили изменило его сильнее, чем ему казалось. Вся его устоявшаяся система приоритетов разваливалась буквально на глазах, и ему оставалось только старательно притворяться, будто ничего не происходит и что он – прежний Роберт Белладжо. Но внутри он уже стал другим и сам знал это.

Для Мэри они купили большой букет цветов и двух голубых плюшевых медвежат для ее близнецов. Счастливая мать собиралась назвать их Тревор и Тайлер. Глядя на них, Лили невольно вспомнила своих собственных братьев, которые появились на свет, когда ей было тринадцать. Ревекка, разумеется, рожала дома, и Лили помогала повитухе принимать и обмывать обоих.

Когда они уже покинули больницу и возвращались в отель, Лили неожиданно призналась Роберту, что не хотела бы иметь детей. Его это заявление удивило – увиденные в больнице картины все еще стояли перед его мысленным взором. Лили с младенцем на руках была похожа на юную Боттичеллиеву Мадонну. Да и обращалась она с детьми куда ловчее, чем сама Мэри.

– Почему? – только и спросил он.

– Когда погибла мама, мне пришлось ее заменить. Я одна растила и воспитывала своих младших братьев, никто мне не помогал… И мне не хотелось бы начинать все сначала.

– Ну а вдруг вы… ты кого-нибудь полюбишь? – («На «ты» так на «ты», – решил про себя Роберт.) – Полюбишь и захочешь иметь от этого человека детей?

– Нет. – Лили отрицательно покачала головой. – То есть я так не думаю. Папа говорит – я должна выйти за одного из наших вдовцов и родить ему детей, но я не хочу… И не хочу выходить за человека, которого не люблю.

Роберт воспринял этот ответ с облегчением, но тут Лиллибет хихикнула и добавила:

– Честно говоря, мне хотелось бы стать ворчливой старой девой, которая ни от кого не зависит и делает все, что хочет.

Они, однако, оба знали, что решающее слово все равно останется за Генриком.

– Что ж, пригласи меня на… на свадьбу, если все-таки соберешься замуж, – нашел в себе силы сказать он, но – боже! – с каким же трудом дались ему эти внешне шутливые слова.

  160