Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
36 
– В чем дело, милый?
– В доме было так тихо, – сказал он. – Я уж испугался, не случилось ли чего-нибудь. Вчера ночью мне приснился о тебе дурной сон. Самоубийство Пембертона совсем выбило меня из колеи.
– Какие глупости! Разве с нами это возможно? Ведь мы же верующие.
– Да, конечно. Мне просто захотелось тебя видеть, – сказал он, погладив ее по волосам.
Заглянув ей через плечо, он прочитал то, что она написала: «Дорогая миссис Галифакс…»
– Зачем ты ходишь босиком, – сказала она. – Еще подцепишь тропическую блоху.
– Мне просто захотелось тебя видеть, – повторил он, гадая, откуда эти потеки на бумаге – от слез или от пота.
– Послушай, – сказала она, – перестань ломать себе голову. Я тебя совсем извела. Знаешь, это как лихорадка. Схватит и отпустит. Так вот, теперь отпустило… до поры до времени. Я знаю, ты не можешь достать денег. Ты не виноват. Если бы не эта дурацкая операция… Так уж все сложилось.
– А при чем тут миссис Галифакс?
– Миссис Галифакс и еще одна женщина заказали на следующем пароходе двухместную каюту, а эта женщина не едет. Вот миссис Галифакс и подумала – не взять ли вместе нее меня… ее муж может поговорить в пароходном агентстве.
– Пароход будет недели через две, – сказал он.
– Брось. Не стоит биться головой об стенку. Все равно завтра нужно дать миссис Галифакс окончательный ответ. Я ей пишу, что не еду.
Он поторопился сказать – ему хотелось сжечь все мосты:
– Напиши, что ты едешь.
– Что ты говоришь, Тикки? – Лицо ее застыло. – Тикки, пожалуйста, не обещай невозможного. Я знаю, ты устал и не любишь семейных сцен. Но ничего этого не будет. А я не могу подвести миссис Галифакс.
– Ты ее не подведешь. Я знаю, где занять деньги.
– Почему же ты сразу не сказал, как вернулся?
– Я хотел сам принести билет. Сделать тебе сюрприз.
Она гораздо меньше обрадовалась, чем он ожидал: она, как всегда, была дальновиднее, чем он рассчитывал.
– И ты теперь успокоился? – спросила она.
– Да, я теперь успокоился. Ты довольна?
– Ну, конечно, – сказала она с каким-то недоумением. – Конечно, я довольна.
***
Пассажирский пароход пришел вечером в субботу; из окна спальни им был виден его длинный серый корпус, скользивший мимо бонов, там, за пальмами. Они следили за ним с упавшим сердцем – в конце концов, отсутствие перемен для нас желанней всякой радости, стоя рядом, они смотрели, как в бухте бросает якорь их разлука.
– Ну вот, – сказал Скоби, – значит, завтра после обеда.
– Родной мой, – сказала она, – когда пройдет это наваждение, я снова буду хорошая. Я просто не могу больше так жить.
Раздался грохот под лестницей – это Али, который тоже смотрел на океан, вытаскивал чемоданы и ящики. Похоже было, что весь дом рушится, и грифы, почувствовав, как содрогаются стены, снялись с крыши, гремя железом.
– Пока ты будешь складывать наверху свои вещи, – сказал Скоби, – я упакую книги.
Им казалось, будто последние две недели они играли в измену и вот доигрались до того, что приходится разводиться всерьез: рушилась совместная жизнь, пришла пора делить жалкие пожитки.
– Оставить тебе эту фотографию, Тикки?
Бросив искоса взгляд на лицо девочки перед первым причастием, он ответил:
– Нет, возьми ее себе.
– Я оставлю тебе ту, где мы сняты с Тедом Бромли и его женой.
– Хорошо.
С минуту он глядел, как она вынимает из шкафа свои платья, а затем сошел вниз. Он стал снимать с полки и вытирать тряпкой ее книги: Оксфордскую антологию поэзии, романы Вирджинии Вулф, сборники современных поэтов. Полки почти опустели – его книги занимали немного места.
На следующее утро они пошли к ранней обедне. Стоя рядом на коленях, они, казалось, публично заявляли, что расстаются не навсегда. Он подумал: я молил дать мне покой, и вот я его получаю. Даже страшно, что моя молитва исполнилась. Так и надо, недаром ведь я заплатил за это такой дорогой ценой. На обратном пути он с тревогой ее спросил:
– Ты довольна?
– Да, Тикки. А ты?
– Я доволен, раз довольна ты.
– Вот будет хорошо, когда я наконец сяду на пароход и расположусь в каюте! Наверно, я сегодня вечером немножечко выпью. Почему бы тебе не пригласить кого-нибудь пожить у нас?
– Нет, лучше я побуду один.
– Пиши мне каждую неделю.
– Конечно.
36 
