Последние отзывы

  211  

Я с нетерпением ждала известий. Эссекс пришелся Генриху по душе, они отлично спелись друг с другом — вместе дебоширили, вместе воевали. Но война не всегда шла гладко, и в схватке под Руаном Уолтер Девере был убит.

Мне стало почти жаль волчицу, ведь она так любила своих детей.

Судя по донесениям, Эссекс все время лез на рожон и дважды чуть не угодил в плен. Солдаты его любили, потому что он делил с ними все тяготы походной жизни и раздавал награды прямо на поле боя.

Я заставила лорда Берли написать Эссексу письмо от моего имени, в котором было немало упреков и предостережений. К тому же он не имел права присваивать офицерам звания — это прерогатива королевы.

В конце концов я заставила его вернуться. Эссекс долго тянул время, но все-таки был вынужден подчиниться и предстал пред очи королевы как ни в чем не бывало, даже не соизволив изобразить раскаяние. Я же опять была так рада его видеть, что ограничилась упреками.

Но он все время рвался обратно во Францию, и я была вынуждена уступить, перед расставанием строго-настрого наказав беречь себя — совсем как в прежние времена, когда мой Роберт отправлялся в какое-нибудь опасное путешествие.

К счастью, Эссексу быстро все надоедало. Когда я в очередной раз попросила его вернуться, к моему удивлению, он охотно подчинился, оставив вместо себя Роджера Уильямса, того самого, с которым плавал на корабле «Свифтшур».

Должно быть, Эссекс решил прислушаться к совету друзей, рекомендовавших ему побольше находиться при королеве, чья благосклонность сулит неисчислимые выгоды.

Я часто вспоминала Кристофера Хаттона, свято хранившего мне верность до самой смерти. Как горько сознавать, что я жестоко обошлась с ним на закате его дней. Бедняга всего лишь просил отсрочки от уплаты по векселям, а я решила проявить непреклонность. Потом я раскаялась, кормила его лекарствами с ложечки, но было уже поздно. Возможно, моя жестокость и свела его в могилу. А ведь он был человеком тонко чувствующим и так беззаветно меня любил!

Нынешние молодые люди из другого теста. Нахальны, несдержанны — взять хотя бы Эссекса. Как непохож он на моих былых поклонников — Роберта, Хениджа, Хаттона… Те были романтичны и самоотверженны, а теперешние воздыхатели заботятся только о себе.

Зачем я так привязалась к Эссексу? Лучше бы я выбрала в сердечные друзья кого-нибудь другого — того же Рэли, например. Красотой он не уступал Эссексу, а какой ум! Мне даже нравился его девонширский выговор, хотя соперники и дразнили Рэли деревенщиной.

Сильный, властный человек. Хорошо, что он рядом. Всякий раз, когда Эссекс начинал позволять себе слишком многое, я приближала к себе Рэли. Меня забавляло то, как эти двое ревновали королеву друг к другу.

Рэли был не только прирожденным царедворцем, но еще и смелым искателем приключений. Он сменил Хаттона на посту капитана королевской гвардии. Я произвела его в рыцари, подарила прекрасный особняк, отдала в аренду на девяносто девять лет замок Шерборн. Во время одного из своих плаваний Рэли основал в Северной Америке новую колонию, которую в честь королевы-девственницы назвал Виргиния. Я с нетерпением ожидала его возвращения из странствий — он всегда рассказывал столько интересных вещей. В Америке он обзавелся странной привычкой: дикари научили его дышать дымом травы, которую они называли ипповок. В Англию это зелье завез еще Джон Хоукинс, но именно Рэли сделал травокурение модным. Сушеную траву полагается класть в глиняную трубочку, поджигать и затягиваться дымом. Говорят, это успокаивает. У нас в Англии траву стали называть «табак». Еще Джон Хоукинс привез из Америки корнеплод «картофель» — новшество куда более полезное, чем табак. Впоследствии Фрэнсис Дрейк доставил этот продукт в большом количестве.

Рэли возлагал на новую колонию много надежд. Он уверял, что на развитие Виргинии потратил сорок тысяч фунтов из собственных средств. К сожалению, сохранить за британской короной это владение не удалось. Мой картограф Хаклюйт сказал, что на содержание Виргинии потребуются колоссальные расходы.

Я очень люблю, когда мои подданные тратят собственные средства на благо государства. По этой части всех превзошел покойный Уолсингэм, истинный патриот своей страны, самоотверженность которого я высоко ценила.

Рэли же прежде всего был авантюристом. Ему хотелось приключений, и я не удерживала его дома насильно. Я направила его в Ирландию, этот рассадник смуты, и он достиг там немалых успехов — насколько вообще можно преуспеть в провинции, население которой считает долгом чести нарушать законы и доставлять правительству всяческие неприятности.

  211