Последние отзывы

  210  

Я ждала возвращения Эссекса с нетерпением, готовая устроить ему хороший нагоняй, а затем отослать прочь с глаз, но когда он предстал передо мной, бледный и изможденный, когда пал на колени и поднял на меня свои прекрасные темные глаза, полные любви и восхищения, мое сердце дрогнуло. Слава Богу, он вернулся живым и здоровым.

— Никогда больше так не поступайте, — сказала я. — Иначе вы поставите крест на своем будущем.

Вот и весь нагоняй. Уже через несколько дней Эссекс вновь блистал при дворе. Чтобы избавить его от необходимости искать Фортуну за пределами королевства, я пожаловала ему лицензию на производство сладких вин, прежде принадлежавшую Роберту. Эта монополия давала такой доход, что Эссексу хватило бы и на уплату долгов, и на будущие расходы.

* * *

Однако он был все так же непоседлив, жизнь при дворе его томила. Эссекс в отличие от Лестера был начисто лишен не только такта, но и честолюбия; ума, к сожалению, тоже. Как могло мне прийти в голову, что этот человек может занять в моем сердце место Роберта?

И все же я любила его, как любят непутевого сына. Я была спокойна, только когда он находился рядом. Он умел улучшить мне настроение, с ним я чувствовала себя молодой.

Эссекс считал себя поборником справедливости. Например, он прямо заявил мне, что я некрасиво поступила со своим секретарем Дэвисоном. За что бедняга сидит в Тауэре? Ведь он невиноват в смерти Марии Стюарт. Этот призрак все еще тревожил меня, и я не желала думать о Дэвисоне, никто не смел упоминать его имени в моем присутствии. Эссекс отлично это знал, но все же потребовал, чтобы я освободила Дэвисона, да еще и назначила его статс-секретарем — эта должность после смерти Уолсингэма оставалась вакантной. Временами мне просто делалось страшно за Эссекса, так он был неосмотрителен и безрассуден. Позднее выяснилось, что он вступил в переписку с шотландским королем Яковом, надеясь, что сын казненной поддержит его ходатайство за Дэвисона. Неужели мальчик не понимал, что переписка с иностранным государем может быть представлена как государ- ственная измена?

Он чуть было не убедил меня. Я и в самом деле чувствовала, что обошлась со своим секретарем несправедливо. Пост статс-секретаря, с которым он вполне справился бы, послужил бы ему компенсацией за обиду.

Я поделилась своими соображениями с Берли, но он воспротивился этой идее, считая, что Дэвисон не может быть статс-секретарем — исполнителен, но недостаточно даровит. Я попыталась спорить с Сесилом, но потом до меня вдруг дошло, что он прочит на эту должность своего сына Роберта. Что ж, Берли прав: коротышка Роберт, горбатый и хромой, унаследовал от своего великого отца государственный ум. Сесил с раннего детства готовил сына к большой политике, и я поняла, что, ответив отказом, могу поссориться с главным своим советником.

Дэвисон статс-секретарем не стал, но из Тауэра его выпустили. Он отправился в свое поместье и жил там в глуши долгие годы.

У Эссекса же появилась новая идея. К нам за помощью обратился король Генрих IV, взошедший на французский престол после смерти Генриха III, и Эссекс стал упрашивать меня, чтобы я отпустила его во главе отряда солдат на подмогу нашему единоверцу. Гугенот Генрих Наваррский вел войну с Католической лигой, отказывавшейся признавать королем еретика.

— Мы должны ему помочь, — твердил Эссекс. — Ведь он одной с нами веры. Если мы поможем ему утвердиться на престоле, он будет нам другом и союзником.

Взгляд юного графа горел огнем. Как же он был наивен! Короли дружат лишь тогда, когда это приносит выгоду. Однако и в самом деле нельзя было допустить, чтобы во Франции победили католики. Испанию мы приструнили, но Франция представляла для нас не меньшую опасность. Эссекс валялся у меня в ногах, умоляя отпустить его на войну. Все его друзья — полагаю, что и мать — всячески его отговаривали от этой затеи. Куда больших успехов можно добиться при дворе, подле королевы. Ведь есть же пример Лестера, Берли, Уолсингэма — они всегда держались возле королевы и вон как преуспели… Наверное, доброжелатели Эссекса понимали, что полководец из него никудышный, слишком уж он порывист, бесшабашен, неосторожен.

Он так надоел мне своим нытьем, что в конце концов я позволила ему возглавить экспедицию.

Печальным был тот день, когда во главе четырех тысяч солдат он отплыл из Дувра.

С ним отправился брат, Уолтер Девере. Представляю, что чувствовала Леттис, отправив на войну обоих сыновей.

  210