131 
Дверь распахнулась, и я, как всегда, затаила дыхание – на всякий случай. Под дождем стоял Гидеон и вертел зонтиком, собираясь его закрыть. Он оставил его у перил винтовой лестницы и вошел в комнату.
Я, пока его ждала, уже застелила пол.
– Льет как из ведра, – пожаловался Гидеон.
Я встала и начала расстегивать на нем рубашку.
– Значит, нужно снять это, – сказала я.
– Сколько? – спросил он.
– Двадцать минут, – ответила я. На столько, по моему мнению, я могла исчезнуть, чтобы никто не хватился. К чести Гидеона стоило сказать, что он никогда не жаловался, не пытался меня удержать. Мы жили в рамках своих возможностей. Даже небольшая свобода была лучше, чем ничего.
Я прижалась к Гидеону, положила голову ему на грудь. Он начал меня целовать, приподнял, чтобы я смогла обхватить его ногами… Поверх его плеча через обычное прозрачное пластмассовое окно, которое так и не застеклили, я смотрела на стекающие капли дождя – очищающий дождь.
Не знаю, как давно стояла в дверях и смотрела на нас Грейс. Она сложила зонтик – он совершенно не защищал ее от ливня.
Позвонили из садика. У Дженны поднялась температура, девочку тошнило. Кто-то мог бы ее забрать?
Грейс могла бы и сама туда съездить, но подумала, что я должна об этом знать. В сарае с африканскими слонами она меня не нашла, хотя я сказала, что направляюсь именно туда. Потом она заметила красный зонт Гидеона и подумала, что, может быть, он знает, где я.
Я зарыдала. Стала просить прощения. Молила простить Гидеона и ничего не рассказывать Томасу.
Я отдала ей Гидеона.
И вновь вернулась к своим исследованиям, потому что больше не могла ни с кем из них работать. Невви со мной не разговаривала. Грейс просто не могла – тут же захлебывалась слезами. А Гидеон замкнулся. Я, затаив дыхание, ждала, что кто-то из них расскажет все Томасу. А потом поняла, что они ничего говорить не станут. Где еще они втроем найдут работу со слонами? Этот заповедник – их дом. О себе же я такое едва ли могла сказать.
Я начала планировать побег. Я не раз читала истории о родителях, которые похищали собственных детей. Они перекрашивали детям волосы и тайно перевозили их через границу по поддельным удостоверениям, под выдуманными именами. Дженна еще слишком мала и вырастет, практически ничего не помня об этой жизни. А я… Что ж, я найду чем заняться.
Я не смогу издавать свои работы, опасаясь, что Томас найдет нас и отберет у меня Дженну, но если анонимность гарантирует безопасность, разве это того не стоит?
Я даже собрала большую спортивную сумку, куда упаковала наши с Дженной вещи, и начала копить доллары, пока за подкладкой сумки для ноутбука не набралось пары сотен – достаточно, как я надеялась, чтобы купить начало новой жизни.
В то утро, на которое был запланирован побег, я мысленно тысячу раз все прокрутила.
Я надену на Дженну ее любимый комбинезон и розовые кроссовки. Покормлю ее любимыми вафлями, нарезанными соломкой, чтобы она могла макать их в кленовый сироп. Разрешу ей, как обычно, взять с собой в садик одну плюшевую игрушку.
Но в садик мы не поедем. Промчимся мимо, выскочим на шоссе, а когда кто-нибудь хватится, нас уже не будет в городе.
Я в тысячный раз прокручивала в голове все шаги, как вдруг в наш домик, сжимая в руке записку, ворвался Гидеон. Он спросил, не видела ли я Грейс, и в его глазах я увидела мольбу: «Скажи, что видела!»
Записку Грейс написала от руки. Там говорилось, что к тому времени, когда Гидеон ее найдет, будет уже слишком поздно. Как я позже узнала, записка лежала в ванной на полочке. Гидеон обнаружил ее, когда проснулся. Она была прижата пирамидкой из камней, маленькой идеальной пирамидкой – наверное, такими же камнями Грейс набила себе карманы и опустилась на дно реки Коннектикут всего в паре километров от того места, где крепко спал ее муж.
Серенити
«Полтергейст» – одно из немецких словечек, таких как «Zeitgeist» – дух времени или «Schadenfreude» – злорадство, смысл которых все думают, что знают, но на самом деле не понимают их значения. Переводится «полтергейст» как «беспокойный гость», и это логично, потому что полтергейст – отчаянные хулиганы в мире паранормального. Они часто привязываются к девочкам-подросткам, которые занимаются оккультизмом, или к тем, у кого частые перепады настроения, – и первые, и вторые привлекают злую энергию. Я часто говорила своим клиентам, что полтергейст – это просто направленная злость. Такими «шумными гостями» часто становятся призраки обиженных женщин или мужчин, которых предали, то есть людей, которым так и не выпал шанс отомстить. И эта обида и раздражение проявляется в том, что они кусают и щиплют обитателей дома, хлопают дверями, стучат по шкафам. Или через комнату со свистом проносятся блюда, а ставни сами открываются и закрываются. В некоторых случаях они предпочитают какую-то одну шалость – внезапный ветер, который сдувает со стен картины, или огонь, вспыхивающий прямо на ковре.
131 
