Последние отзывы

  75  

«Надолго-надолго заснул и долго-долго не проснется», – подумал мэр. Это была комната, где лежало тело отца Кихота. Мэр постоял, глядя вслед туристам, пока они шли по длинному коридору мимо комнат для гостей, затем повернулся и отправился в библиотеку. Там он обнаружил профессора и отца Леопольдо, которые беседовали, меряя шагами помещение.

– Снова – факт и вымысел, – говорил отец Леопольдо, – провести между ними грань со всею очевидностью нельзя.

Мэр сказал:

– Я пришел, отче, проститься с вами.

– Вы вполне можете побыть здесь еще немного.

– Я полагаю, тело отца Кихота заберут сегодня в Эль-Тобосо. А мне, думается, лучше двинуть в Португалию, где у меня есть друзья. Вы не разрешите мне воспользоваться телефоном, чтобы вызвать такси: я хочу доехать до Оренсе, чтобы взять там напрокат машину?

Профессор сказал:

– Я отвезу вас. Мне самому надо в Оренсе.

– Вы не хотите быть на похоронах отца Кихота? – спросил отец Леопольдо мэра.

– То, что делают с телом, не так уж и важно, верно?

– Вполне христианская мысль, – заметил отец Леопольдо.

– К тому же, – добавил мэр, – мое присутствие, я думаю, приведет в смущение епископа, который, несомненно, там будет, если похороны состоятся в Эль-Тобосо.

– Ах, да, епископ… Он уже звонил сегодня утром. Он хотел, чтобы я передал настоятелю, что отцу Кихоту ни в коем случае не разрешено служить мессу, даже для себя. Я сообщил ему о печальных обстоятельствах, которые не позволяют сомневаться, что его распоряжение будет выполнено – отныне и навеки.

– И что он сказал?

– Ничего, но, мне кажется, я услышал вздох облегчения.

– Почему вы сказали «отныне и навеки»? То, что мы вчера ночью слышали, едва ли можно назвать мессой, – заметил профессор.

– Вы в этом уверены? – спросил отец Леопольдо.

– Конечно. Ведь не было же освящения вина.

– Я повторяю – вы в этом уверены?

– Конечно, уверен. Не было же ни вина, ни гостии.

– Декарт, думается, выразился бы осторожнее: он сказал бы, что _не видел_ ни хлеба, ни вина.

– Но вы же знаете, как и я, что действительно ни хлеба, ни вина _не было_.

– Я знаю столько же, сколько и вы, или так же мало, – да, согласен. Но монсеньор Кихот явно верил, что у него были и хлеб, и вино. Так кто же из нас прав?

– Мы.

– Логически это очень трудно доказать, профессор. В самом деле, очень трудно.

– Вы хотите сказать, – спросил мэр, – что я действительно причастился?

– Конечно, причастились – в его представлении. А это имеет для вас значение?

– Для меня – нет. Но, боюсь, в глазах вашей Церкви я никак не достоин причастия. Я же коммунист. Человек, который не был на исповеди лет тридцать, а то и больше. А чего я только не натворил за эти тридцать лет… ну, едва ли вам будут интересны детали.

– Возможно, монсеньор Кихот знал состояние вашего духа лучше, чем вы сами. Вы же были друзья. Вы вместе странствовали. Он хотел, чтобы вы причастились. Тут он действовал без колебаний. Я отчетливо слышал, как он сказал: «Стань на колени, companero».

– Но гостии же не было, – крайне раздраженно настаивал на своем профессор, – что бы там Декарт ни говорил. Вы спорите просто, чтобы спорить. Вы неправильно ссылаетесь на Декарта.

– Вы считаете, труднее превратить воздух в вино, чем вино в кровь? Можем ли мы при ограниченности наших чувств разрешить эту дилемму? Перед нами – бесконечная тайна.

Мэр сказал:

– Мне все-таки хотелось бы думать, что никакой гостии не было.

– Почему?

– Потому что в молодости я какое-то время в известной мере верил в бога и кое-что от этого еще осталось. Я боюсь мистики, и я слишком стар, чтобы менять свои пятна. Я предпочитаю мистике – Маркса, отче.

– Вы были хорошим другом и вы хороший человек. Вы не нуждаетесь в моем благословении, но придется вам его тем не менее принять. Не смущайтесь. Такая у нас привычка – все равно, как посылать открытки на рождество.

Пока профессор собирался, мэр купил у отца Фелипе бутылочку ликера и две открытки с видами, так как монахи отказались взять у него деньги за постой и даже за телефонный звонок. Ему не хотелось чувствовать себя им обязанным: ведь благодарность – это все равно как наручники, которые может снять с тебя лишь твой тюремщик. Мэру же хотелось быть свободным от каких-либо обязательств, но у него было ощущение, что где-то по дороге из Эль-Тобосо он свою свободу потерял. «Людям свойственно сомневаться», – сказал ему отец Кихот, но сомневаться, подумал Санчо, – значит утратить свободу действий. Когда сомневаешься, начинаешь колебаться между одним и другим. Ведь не в сомнениях же Ньютон открыл закон тяготения или Маркс – будущее капитализма.

  75