Последние отзывы

  16  

– Прелестная притча, – не без вызова заметил отец Кихот. Он не был уверен в том, что за этим последует.

– Да, начинается эта притча прелестно, – сказал мэр. – Вполне мещанское семейство – отец и два сына. Отец – нечто вроде богатого русского кулака, который видит в крестьянах лишь столько-то принадлежащих ему душ.

– В этой притче нет ни слова про кулаков или про души.

– История, которую вы читали, была, по всей вероятности, слегка подправлена и чуть искажена церковными цензорами.

– То есть как это?

– Она могла быть рассказана совсем иначе, да, наверное, так оно и было. Молодой человек – в силу чудом унаследованных от какого-то предка качеств – вырос, питая, вопреки всему, ненависть к полученному по наследству богатству. Возможно, Иисус имел тут в виду Нова. Ведь Иисуса отделяло от автора истории про Нова куда меньше времени, чем вас – от вашего великого предка Дон Кихота. Как вы помните, Иов был до неприличия богат. У него было семь тысяч овец и три тысячи верблюдов. Сына душит мещанская атмосфера – возможно, на него так действует даже сама обстановка, стены, увешанные картинами, жирные кулаки, усаживающиеся по субботам за обильную трапезу; все это печально контрастирует с нищетой, которую он видит вокруг. Он должен бежать – куда угодно. И вот он требует свою долю наследства, которое они с братом должны получить после смерти отца, и уходит из дома.

– И пускает свое наследство по ветру, – вставляет отец Кихот.

– Ах, это же версия официальная. А у меня есть своя: ему так опостылел мещанский мир, в котором он вырос, что он постарался как можно быстрее избавиться от своего богатства – может, он даже просто роздал все и, как Толстой, стал крестьянствовать.

– Но он же вернулся домой.

– Да, мужества не хватило. Он почувствовал себя очень одиноко, когда пас свиней на той ферме. Там ведь не было партийной ячейки, куда он мог бы обратиться за помощью. «Капитал» еще не был написан, поэтому он не мог найти свое место в классовой борьбе. Чего ж тут удивительного, что он, бедняга, на какое-то время заколебался?

– Только на какое-то время? Из чего вы это заключили?

– По вашей версии, история ведь неожиданно обрывается, верно? И оборвали ее, несомненно, церковные цензоры, может быть, даже сам сборщик податей Матфей. О, да. Блудного сына встречают дома с распростертыми объятиями – это правда: подают ему откормленного теленка, и несколько дней он, наверное, счастлив, а потом на него снова начинает давить гнетущая атмосфера мещанского материализма, которая побудила его уйти из дома. Отец всячески выказывает ему свою любовь, но обстановка все такая же уродливая – подделка под Людовика Пятнадцатого или нечто схожее, что у них тогда было; на стенах – все те же картины, изображающие красивую жизнь; угодливость слуг и роскошная еда возмущают его еще больше, чем прежде, и он начинает тосковать по друзьям, которых обрел на той нищей ферме, где пас свиней.

– А мне казалось, вы говорили, что там не было партийной ячейки и он чувствовал себя крайне одиноко.

– Да, но я несколько сгустил краски. У него все-таки был один друг, и он запомнил слова того бородатого старика крестьянина, который предложил ему носить пойло свиньям; он начал думать о них – о словах, не о свиньях, – лежа в роскошной постели и всем телом тоскуя по жесткому земляному полу своей хижины на ферме. В конце концов, три тысячи верблюдов вполне могут вызвать у человека чувствительного желание взбунтоваться.

– У вас поразительное воображение, Санчо, даже когда вы трезвы. И что же тот старик крестьянин сказал?

– Он сказал Блудному сыну, что государство, в котором существует частная собственность на землю и на средства производства и где господствует капитал, каким бы это государство демократическим себя ни считало, – является государством капиталистическим, механизмом, изобретенным и используемым капиталистами, чтобы держать в подчинении рабочий класс.

– Ваша история стала не менее скучной, чем мой молитвенник.

– Скучной? Вы называете это скучным? Да я же привел вам слова самого Ленина. Неужели вы не видите, что тот старик крестьянин (а мне он представляется с бакенбардами и бородой, вроде Карла Маркса) впервые заронил в уме Блудного сына мысль о классовой борьбе?

– И как же ведет себя дальше Блудный сын?

– Пробыв неделю дома и окончательно разочаровавшись, он на рассвете (красном рассвете) снова уходит на свиную ферму к бородатому старику крестьянину, решив отныне принять участие в борьбе пролетариата. Бородатый старик крестьянин издали видит, как он приближается, выбегает ему навстречу, обнимает его и целует, а Блудный сын говорит: «Отец, я согрешил, я недостоин называться твоим сыном».

  16