Последние отзывы

  14  

Она бесконечно долго созерцала свое отражение и гладила рукой бархат, трепеща от удовольствия. Юбка сияла и переливалась золотом.

Когда Мелен позвал ужинать, Сатурнина бегом побежала к испанцу. Он посмотрел на нее, как на чудесное видение, и воскликнул:

— Вы совершенство!

— Вы угадали мои размеры. Сразу видно дамского угодника.

— Если б вы знали, до чего мне не подходит это определение!

— Насколько мне известно, у вас было как минимум восемь женщин. Это немало.

— Что вы подразумеваете под этим «у вас было»?

— Этот разговор, пожалуй, становится неуместным. Где вы достали эту великолепную юбку?

— Я сшил ее своими руками.

Сатурнина застыла, не поверив своим ушам.

— Шитье тоже моя страсть. Удалившись от мира, я купил швейную машинку. Нынешняя одежда приводит меня в отчаяние своей вульгарностью. В моей нет ничего особенного, скажете вы. Вот уже двадцать лет, как такого «ничего особенного» днем с огнем не сыщешь. На эти брюки, например, ушло три часа работы. Сегодня с утра я послал Илариона на поиски лучшего золотистого бархата. Пять часов спустя Мелен положил вам на кровать мое произведение. Мы можем назвать ее «юбка-шампанское».

— «Юбка „Дом Периньон“», с вашего позволения.

— После пяти часов шитья у меня не было сил стряпать. Мелен принес нам деликатесы от Петросяна: икру, блины, сметану и водку. Вы не обидитесь, если мы обойдемся сегодня без шампанского?

— Вы шутите. Я всегда мечтала поужинать икрой с водкой.

— А ваша юбка сыграет роль шампанского. Я заметил, что вы не пользуетесь холодильником, который я предоставил в ваше распоряжение, и позволил себе сложить туда часть наших запасов.

Он открыл холодильник, чтобы показать Сатурнине содержимое: в неоновом свете обнаружилось внушительное количество бутылок с этикетками лучших марок.

— Холодильник для шампанского! — вскричала она.

— Берите, когда вам захочется. Один совет, — добавил он. — Не глотайте икру, прежде чем выпьете водку. Лучше всего раскусывать икринки, смешивая их с ледяным алкоголем.

Она принялась за еду, старательно соблюдая ритуал, и зажмурилась от наслаждения.

— Вы правы, так намного лучше. Но мы закончим этот ужин мертвецки пьяными.

— Святая Русь нас к этому обязывает, — со значением произнес дон Элемирио.

Сатурнина сосредоточилась на удовольствии. Нет ничего более возбуждающего, чем такая пища. Полчаса спустя она ощутила необычайный душевный подъем.

— Вы богаты, имеете дом, достойный фараона, в сердце Парижа, хорошо готовите, волшебно шьете — вы были бы идеальным мужчиной, если бы не ваш… порок.

— Торговля индульгенциями?

— Вот именно, — сказала она смеясь.

— В числе моих достоинств вы забыли упомянуть, что я самый знатный человек в мире.

— Это я отношу к числу ваших недостатков. В принципе мне это безразлично, но так гордиться своей знатностью, как вы, нехорошо. А вы шили одежду для всех ваших женщин?

— Конечно. Задумать одеяние для тела и для души, скроить его, сшить — это высший акт любви.

Под действием алкоголя Сатурнина расслабилась, поэтому не перебивала его.

— Каждая женщина требует особенной одежды. Нужно быть чрезвычайно внимательным, чтобы это прочувствовать, уметь смотреть, слушать. И главное — не навязывать свои вкусы. Для Эмелины я сшил платье цвета дня. Эта деталь из сказки «Ослиная шкура» не давала ей покоя. А ведь надо было еще решить, о каком дне идет речь — о дне парижском, например, или китайском — и в какое время года? У меня здесь есть «Универсальный каталог колоритов», классификация, составленная в 1867 году женщиной-метафизиком Амели Казус Белли, — всеобъемлющий и незаменимый труд. Для Прозерпины я сделал шапокляк из кружев Кале. Я вырвал у себя волосы, чтобы придать этой тонкой материи упругость, но также и гибкость, которая необходима для шапокляка. Смею сказать, мне это удалось. Северина из Севра, суровая, как северянка, была хрупка, как севрская статуэтка: я создал для нее накидку, которую назвал «катальпой»: ткань ее нежнейшей голубизны ниспадала, подобно цветам этого дерева весной. Инкарнадина была дочерью огня: это нервалевское создание удостоилось жакета цвета пламени, настоящей пиротехники из органди. Надевая его, она меня воспламеняла. Терпентина писала диссертацию о гевее. Я расплавил автомобильную шину, чтобы сделать для нее пояс-корсет, придавший ей восхитительную осанку. У Мелюзины были глаза и фигура змеи — она получила длинное, до пят, платье-футляр без рукавов, с высоким воротником. Я готов был выучиться играть на флейте, чтобы заклинать ее, когда она была так одета. Альбумина, по причинам, в которые я не считаю нужным вдаваться, дала мне веский повод для создания блузки под названием «яичная скорлупа» с воротником-меренгой из пенополистирола — это были настоящие брыжи. Я ратую за возвращение испанских брыжей, ничто так не оттеняет лицо. Что же до Дигиталины, ядовитой красы, я придумал для нее мерные перчатки. Длинные, выше локтей, перчатки из пурпурной тафты, на которые я нанес деления, дабы проиллюстрировать латинское изречение Парацельса: «Dosis sola facit venenum» — «Только доза делает яд ядом». Почему вы смеетесь?

  14