Последние отзывы

  13  

— Конечно.

— Иезуит!

— Иезуиты мне нравятся, хоть я и предпочитаю суд святой инквизиции.

— Я могла бы посмеяться над вашими мнениями, если бы не знала их пагубных последствий.

— Что вы думаете о чрезмерном любопытстве?

— Понимаю, куда вы клоните.

— Ответьте же.

Вздохнув, Сатурнина проговорила:

— Терпеть не могу чрезмерного любопытства. Это гнусно.

— Вот видите!

— И все-таки есть нечто хуже любопытства. Есть люди, считающие себя вправе карать любопытных. Вашей казуистикой вы меня не переубедите. Я не знаю ничего хуже вашего самодовольства.

— А как бы вы поступили на моем месте?

— Заперла бы комнату на ключ, если бы не хотела, чтобы в нее заходили.

— Вы изначально поставили бы крест на доверии?

— Я не витала бы в облаках. Я смирилась бы с человеческой натурой.

Дон Элемирио с задумчивым видом отпил глоток «Дом Периньона» 1976 года и произнес:

— Так молода и уже во всем разочарована!

— Сами видите, до чего довел вас блаженный оптимизм.

— Хорошо. Представьте себе: я последую вашему совету и запру дверь на ключ. Квартиросъемщица обшарит весь дом до последнего уголка и рано или поздно ключ отыщет. Стало быть, она все равно войдет в темную комнату. Каковы будут тогда ваши действия?

— Никаких действий.

— Как это — никаких?

— Я буду разочарована. Сердита. Огорчена. Но я ничего не стану делать.

— Мы понимаем друг друга.

Сатурнина поморщилась и сказала:

— Если бы мы с вами не пили лучшее в мире шампанское, я бы немедленно ушла при виде такого криводушия.

— Так возьмите бутылку в свою комнату.

— Терпеть не могу пить одна. Предпочитаю самое худшее общество.

— У вас все в превосходной степени!

— А есть мы сегодня не будем?

— Будем. Остались скорпионы, как выразилась ваша подруга. Еще день они не простоят.

— Давайте скорпионов.

Дон Элемирио достал из холодильника омаров.

— Что мне еще в вас нравится, так это ваш тон. Вы велите мне заказать шампанское. Вы говорите: «Давайте скорпионов». Мне так сладостно вам повиноваться.

— Я такая только с вами.

— Так я избранный!

— В вашем присутствии со мной это происходит само собой.

— Быть может, это первые ростки любви?

— Вряд ли. Но мне нравится показывать вам, что я вас не боюсь.

— Меня никто не боится. Я кроток как агнец.

— Смеетесь? Коринна перед вами дрожала от страха.

— Эта ученица Афины? Эта весталка из Дворца ужасов?

— А между тем она не из пугливых. Все женщины вас боятся. Это их и притягивает — куда больше, чем ваш титул гранда.

— Вы-то ведь не боитесь. Вы не боитесь меня, потому что чувствуете, насколько я безобиден.

Сатурнина закатила глаза, продолжая разделывать омара.

— Откуда у вас такое красивое имя?

— От бога Сатурна. Это римский аналог греческого Кроноса, титана, отца Зевса.

— В ваших краях, я смотрю, ни в чем себе не отказывают.

— Надо же, именно вы это говорите! Прилагательное «сатурнический» противоположно прилагательному «жизнерадостный». Сатурн слыл печальным, не в пример своему сыну, весельчаку Юпитеру, который невзлюбил его за меланхолию и прогнал с небес старика отца.

— Вот и имей детей после этого! А вы склонны к меланхолии?

— Нет.

— Это, может быть, еще придет.

— А что значит Элемирио?

— Не знаю. В арабской этимологии так трудно разобраться.

Он наполнил фужер молодой женщины, и та тотчас подняла его.

— Чистый бархат это шампанское. Золотой бархат. Невероятно, — проговорила она.

Вернувшись на следующий день из Школы Лувра, Сатурнина обнаружила на кровати большую коробку. Внутри оказалась длинная юбка из золотистого бархата и записка: «На память о вчерашнем шампанском. Надеюсь, что размер вам подойдет». Подпись: дон Элемирио Нибаль-и-Милькар.

На мгновение Сатурнина заколебалась, может ли она принять подарок. Эту бесчеловечную мысль она тотчас отмела: роскошная ткань внушила ей такое желание, что не удовлетворить его было бы жаль до слез. Она скинула одежду.

В шкафу нашлась черная блузка-корсаж; Сатурнина облачилась в нее, затем, затаив дыхание, надела юбку: ткань облегала ее стан так идеально, словно влюбленно обнимала. Черные туфельки на высоких каблуках довершили ансамбль.

В большом зеркале она увидела дивную картину. «Никогда в жизни я не носила такой элегантной одежды», — подумалось ей.

  13