ГЛАВА 6

 Когда Саройя отвела руку в попытке ударить Лотэра во второй раз, его ухмыляющееся лицо приобрело убийственное выражение.

— На первый раз прощается, богиня, но повторение будет неразумным.

Её рука дрогнула. Лотэр был отъявленным убийцей, а она оставалась уязвимой до тех пор, пока волею обстоятельств заточена в этой смертной оболочке.

Несмотря на то, что её дух продолжит своё существование и после смерти девушки-носителя, как происходило всегда, Саройя желала для себя именно это тело. Она была настроена сохранить его живым и невредимым. И для этого ей понадобится помощь вампира.

«Как унизительно».

— Отпусти меня, Лотэр.

Он подчинился без лишних слов. Саройя отступила назад, рассматривая его впервые за прошедшие годы.

Разумеется, он мог измениться лишь незначительно, навеки застывший в своём бессмертном облике. В его стройном, но мускулистом теле было как минимум шесть с половиной футов роста[1]. Черты лица безупречны. Широкие скулы и мужественный подбородок с ямочкой покрывала золотистая щетина. Прямые светлые волосы спускались до воротника, густые… и заляпанные кровью.

— Ты убивал? Не дождавшись меня?

— Да, чтобы обеспечить твой побег из тюрьмы.

Наконец-то она вырвалась из той чёртовой дыры!

Саройя огляделась вокруг и нашла, что здесь лишь немногим лучше, чем было там. Всё помещение отделано со вкусом, в роскошных тонах и явно дорогих тканях, но совершенно лишено деталей — не считая груды раскуроченного мрамора и разбитых на мелкие кусочки ваз.

Богиня предпочитала изысканность и кричащее убранство гробницы, переполненной принесёнными ей жертвами, до самого верха заваленной трофеями из тел и костей.

Переливающийся шёлк чёрного цвета на фоне залитого кровью гранита...

— Куда ты меня привёл? — обиженно спросила Саройя.

— Мы в Нью-Йорке, — ответил он. — Это один из наших домов.

— Я полагаю, мы владеем многими.

— Да, нам принадлежат поместья, виллы, шато. Любой дом, который только пожелаешь, будет твоим.

Как будто она не знала об этом до сих пор. Богиня опустила взгляд на свою руку и уставилась на стекающую по ней алую дорожку.

— Ты меня укусил? — возмутилась она и, прищурившись, добавила: — И даже не думай обманывать.

На щеке мужчины дёрнулся мускул.

— Ты знаешь, Саройя, я не могу лгать.

Рождённые вампиры были физически не способны на это. Любая, даже самая незначительная ложь буквально обжигала им глотку, заставляя чувствовать невыносимое жжение в горле. Вампиры называли это состояние «рана обмана».

— Ты дерзнул повредить мне кожу?

— В этом нет ни капли дерзости. А в данном случае, я лишь слегка царапнул твою шею.

Саройя подняла руку и провела по царапине кончиками пальцев. По неведомой причине она как-то странно ощущала своё тело, а грудь казалась отяжелевшей.

— Пьёшь прямо из плоти, косаш? Двадцать тысяч лет моих воспоминаний, несомненно, толкнут тебя за грань, — сказала она. — Должно быть, твоя жажда была действительно сильна, раз ты решился украсть эту кровь.

  25