очень нудно 
11 
Пять разрубленных на части тел валялись по всей гостиной.
Эти люди приехали сюда, потому что её мать засыпала их письмами, умоляя о помощи и приводя доказательства одержимости Элли. Аудиозаписи, на которых дочь говорила на мёртвых языках, хотя не могла их знать, фотографии, где её рукой были написаны послания кровью, но она не помнила ни когда, ни при каких обстоятельствах это писала. Однажды она написала на шумерском: «Падите предо мной».
И вот теперь голова преподобного Слокамба лежала рядом с остальными его останками. Язык мертвеца вывалился из приоткрытого рта, а глаза остекленели. На теле недоставало одной руки. Элли словно в тумане увидела подходящую руку под обеденным столом. Конечность валялась рядом с кучей скальпов и сваленных грудой отрубленных пальцев.
Элизабет прижала ладонь ко рту, пытаясь совладать с рвотными позывами. Эти пятеро поклялись изгнать из неё демона. А демон разделал их, словно свиней на бойне.
— Эт-то… я натворила?
— А то ты не знаешь, демон! — Мама замахнулась кочергой. — Иди, играй в эти игры с кем другим!
Элли начала царапать грудь. Казалось, по коже бегали мурашки, будто это существо внутри ворочалось прямо под ней.
«Ненавижу, ненавижу, как же я ненавижу эту тварь…»
Мысли демона всегда были закрыты для Элли, но сейчас ей казалась, что она буквально кожей ощущает, как чудовище злорадствует.
Где-то вдалеке завыли сирены, и собаки за окном залаяли ещё громче.
— О боже, мама, только не говори, что ты вызвала этого пустозвона шерифа?
Семья Элли жила в горах с незапамятных времён. И полицейские тут были не в чести.
Вот тут-то мама и бросила кочергу.
— Ты взаправду Элли? Демон сказал, что на этот раз всё. Что ты больше к нам не вернёшься никогда.
Не удивительно, что мама на неё напала.
— Это я, — подтвердила девушка через плечо и устремилась к окну, стараясь не думать о том, почему так хлюпают её ботинки по ковру. Отдёрнув пропитавшиеся сигаретным дымом шторы, она уставилась в ночь.
Снизу по заснеженной дороге, извивающейся по склону, поднималась машина шерифа, сверкая синими огнями. За ней двигалась ещё одна полицейская машина.
— Я должна была вызвать их, Элли! Я должна была остановить демона. А потом ихний диспетчер услышал, как завопили священники…
«Что же мне делать?.. Что я вообще могу сделать?..»
В девятнадцать лет слишком рано отправляться в тюрьму! Уж лучше умереть. Элизабет и так уже посещали мысли о самоубийстве на случай, если изгнание демона провалится.
Потому что пять мёртвых священников, лежавших на полу трейлера, — далеко не первые жертвы демона.
С тех пор, как год назад эта тварь завладела телом Элли, она убила ещё как минимум двоих людей. По крайней мере, двоих, о которых Пирсам было известно.
Однажды Элизабет очнулась у себя в кровати, а рядом лежал остывающий труп мужчины средних лет с перерезанной от уха до уха глоткой.
В семье Пирсов не знали, что и думать. Неужели их конкуренты из другого клана подложили это тело? Но почему выбрали Элли? И почему у неё руки в крови?
Кузены по-тихому закопали того человека за амбаром на склоне горы, и порешив между собой, что мужик, должно быть, сам виноват в случившемся, решили молчать об этом и забыть.
Семья начала подозревать, что Элли одержима лишь тогда, когда она притащила изувеченного коммивояжера из угледобывающей компании, а потом «поносила» родственников такими словами, каких девочка, вроде Элли, «знать не знала и слыхом не слыхивала».
С тех пор мама и дядя Эфраим начали приковывать её каждый вечер цепями, словно одного из кобелей во дворе. Элли ненавидела эти цепи, но, несмотря на то, что ей не составило бы труда открыть замки подручными средствами, терпеливо сносила все неудобства.
Только всё без толку. Мама и дядя уже опоздали.
Туристы нашли неподалёку в лесу чудовищный алтарь, усыпанный человеческими костями.
Элли услышала, как мама прошептала тогда дяде Эфраиму: «Думаешь, это Элли?»
«Это не я!» — хотелось закричать. Эта чёртова штука внутри побеждала, она завладевала её разумом всё чаще, и всё легче преодолевая сопротивление девушки.
«Всё равно, это лишь вопрос времени, когда от меня и так ничего не останется».
Огни сирен подбирались всё ближе, пронзительно сверкая, несмотря на яркий лунный свет, заливающий склон. Элизабет внезапно охватило безумное желание как-нибудь отмыться, перехватить шерифа снаружи и, не пуская внутрь — может, покаяться в том, что это была шутка, ложный вызов — уболтать его уехать или согласиться на залог.
11 
