Последние отзывы

  24  

Холодный, надменный вид одной из самых элегантных аристократок на земле не произвел на водопроводчика впечатления. По крайней мере он даже не взглянул на нее. Чтобы спровоцировать его, она самым презрительным тоном стала отдавать приказания, унижая его, как не унизила бы самого нерадивого слугу у себя дома.

Он стоял на коленях рядом с раковиной и лениво копался среди труб.

– Нельзя ли побыстрее, друг мой, шевелитесь…

Он вызывающе посмотрел на нее, ухмыльнулся и медленно произнес:

– Если вам не нравится…

– Да как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне? Я буду жаловаться! Вы знаете, кто я?

Его глаза рассматривали ее длинные ноги. Не разжимая зубов, он веско сказал:

– Шкура!

Она влепила ему пощечину. Он рывком вскочил на ноги, схватил ее за талию и свалил на пол, жадно прижавшись губами к ее рту.

– Сильнее! Ну… пожалуйста, сделай мне больно! Ударь!

Он поднял ее, поставил лицом к стене и грубо овладел ею…

Какое это было блаженство!

Ей нравились только сволочи и подонки. Чем больше в них было грубости, пошлости, грязи, необузданной фантазии в желаниях, тем быстрее она ощущала наслаждение, которое никогда не испытывала от близости с рафинированными эстетами своего круга.

Хлопнула дверь, и в гостиную вошел граф де Саран. Он сразу же почувствовал, что здесь только что произошло.

– Мэнди!..

Он подошел к ней, и его глаза сполна выдавали зарождавшееся в нем возбуждение.

– Кто это был?

Она пожала плечами и удовлетворенно улыбнулась, продолжая смотреться в зеркало.

– Так, какой-то парень…

– Рассказывай! Он тебя бил? Тебе было больно? Скажи, Мэнди, не молчи!..

– Попозже, я должна одеться к коктейлю.

– Плевал я на этот коктейль!- взвизгнул он и неожиданно заканючил, как обиженный ребенок:- Мэнди, ну пожалуйста, Мэнди, сделай мне минет.

Она внимательно посмотрела на него. Ему было около шестидесяти; неказистый, невысокого роста, он принадлежал к очень знаменитому роду. Уже лет десять, как он знал все о ее изменах. И она баловала его, рассказывая в мельчайших подробностях обо всем, что с ней делали, доводя своей изощренной откровенностью этого знатного потомка древнего рода Франции до безумного экстаза.

– Нет,- ответила она,- не сейчас. Возможно, ночью…

Из букета, который ей преподнес Гольдман, она вытащила розу и осторожно провела ею по начавшему заплывать глазу.

***

Норберт и два носильщика загружали сумки и чемоданы в багажник «роллса». Машина была запаркована в запрещенной для стоянки зоне, но это нарушение, казалось, совсем не интересовало ни одного из двух полицейских, стоявших в пяти метрах от «роллса» и лениво посматривавших по сторонам. Ожидая, пока загрузят багаж, Ален закурил и неожиданно для себя заметил, что проходившие мимо него девушки бросают в его сторону быстрые пронзительные взгляды, успевая улыбнуться ему краешком рта. От обилия пышноволосых красавиц и их обещающих улыбок ему стало не по себе. Что же ждет его впереди?

– Мистер!

– В чем дело?- спросил Ален, приходя в себя.

– Предпочитаете ехать с открытым верхом?

– Да,- ответил он.

Норберт проскользнул за руль и нажал какую-то кнопку: верх мягко поднялся и сложился сзади аккуратной гармошкой.

– Мистер, все готово!- почти торжественно произнес Норберт.

Ален неловко сунул в руку носильщика сто франков и сел в машину. Полицейские, до того стоявшие со скучающим выражением на лицах, вдруг приосанились и в приветствии поднесли два пальца к форменным фуражкам. У Алена от удивления отвалилась челюсть. «Роллс» бесшумно тронулся с места.

***

Надя Фишлер жила игрой, для игры и собиралась умереть за карточным столом. Она поняла это в тот день, когда ее пальцы впервые коснулись карт, протянутых ей крупье в казино в Монте-Карло. Тогда ей едва исполнилось девятнадцать лет. Отца она не знала, и ее воспитанием занималась только мать.

В тринадцать лет у нее появился первый любовник, сын мясника, который приносил ей в обмен на любовь ветчину и сосиски, и она, возвращаясь домой с бумажным пакетом в руке, утверждала, что ходила за покупками в магазин. Колбасные изделия ей нравились, чего она не могла сказать о первом опыте, оставившем в ее душе смутные, неприятные воспоминания. В дальнейшем она себя вознаградила.

В сорок лет ее глаза все еще производили на мужчин ошеломляющее впечатление. Она знала их магическую силу, перед которой не мог устоять ни один мужчина, и с безжалостным цинизмом опустошала карманы тонувших в ее бездонных глазах жертв, чтобы удовлетворить свою патологическую страсть к игре.

  24