Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
14 
Не успела она договорить, как Хавьер крепко схватил ее за талию.
– Сделаешь хоть один шаг к двери, и я заставлю тебя пожалеть об этом, – прорычал он.
– Может, хватит уже сыпать на меня угрозы, словно конфетти. Это начинает надоедать.
Его губы дрогнули в улыбке, когда он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.
– Кажется, ты немного ожила. Может, моим инвестициям все-таки ничего не грозит. Повернись, – просипел Хавьер.
Карла не сводила с него глаз. Похоже, звать его на помощь было не такой уж хорошей идеей.
Она сглотнула и повернулась к нему спиной. Воздух вокруг сгустился. Карла внутренне затрепетала, ощутив затылком тяжелое дыхание Хавьера.
Его пальцы коснулись ее спины, и она закрыла глаза. Карле казалось, что прошла целая вечность, пока молния наконец была расстегнута.
– Сделано, – хриплым голосом сказал Хавьер и быстро вышел из комнаты.
Карла, спотыкаясь, добрела до кровати и рухнула на шелковое покрывало.
Она подумала о том, что всю свою жизнь находилась между молотом и наковальней. Ей приходилось выбирать – угодить отцу или вызвать его гнев, достигать совершенства любой ценой или просто жить. Теперь Карла оказалась в похожей ситуации, и ей было настолько невыносимо больно, что она безутешно зарыдала.
Она попыталась успокоиться, но слезы текли и текли. Карла прикусила губу. Она не будет оплакивать свою судьбу. Ей нужно выздороветь и найти выход из сложившейся ситуации с отцом. Но больше всего Карле хотелось раз и навсегда узнать, что же на самом деле случилось с матерью.
Она не могла жить в тягостной неизвестности, а вдруг она сама причастна к ее смерти.
Глава 4
Карла проснулась, услышав громкий стук в дверь. Она попыталась сесть, но ее тут же пронзила острая боль в руке.
Стук раздался опять, а потом дверь широко распахнулась, и на пороге появился Хавьер.
– Да входи уже, – чуть слышно пробормотала она.
– Я стучу уже несколько минут, – мрачно заметил Хавьер, – а ты не отвечаешь.
Он подошел к ней и взял за подбородок.
– Ты плакала. Почему?
– Тебе не все равно? – горько усмехнулась Карла.
– Отвечай.
– Не знаю.
– Я требую ответа.
– Но я понятия не имею. Я не привыкла плакать. Последний раз такое случилось, когда мне было десять лет.
– Вряд ли ты плакала из-за меня, значит, все дело в твоем отце и вашем сотрудничестве с ним.
– Ты оставишь меня в покое, если я скажу тебе, что это не твое дело?
– Нет.
– Ты пришел по какому-то поводу или просто захотелось нарушить мое уединение ради собственного удовольствия?
Хавьер поджал губы и направился в гардеробную. Через минуту он вышел оттуда с шелковым халатом в руках и протянул ей.
– Ужин подадут через двадцать минут. Можешь не одеваться, если хочешь сразу же остаться в уединении.
Карла потрясенно посмотрела на него и взяла халат.
– Ты выглядишь удивленной. Наверное, забыла, мне нужно, чтобы твое здоровье улучшилось как можно скорее. Я не могу откладывать запуск новой продукции.
– А я думала, что ты заботишься обо мне по доброте сердечной, – притворно улыбнулась Карла.
Он ответил такой же улыбкой.
– Дорогая моя, скоро ты узнаешь, что большинство не считают меня ни добрым, ни сердечным. – Хавьер кивком указал на халат. – Тебе помочь?
– Нет, спасибо, – поспешно ответила Карла.
Когда она вошла в столовую, ее окружил аппетитный запах пасты и ароматных соусов. Желудок заурчал, напомнив, что она не ела толком на протяжении нескольких дней.
Хавьер, который с ее появлением вернулся с террасы, сделал несколько глотков вина и окинул ее пристальным взглядом:
– Ты похудела.
– Ты бы тоже похудел, если бы оказался на больничной койке.
– Когда мы встретились в Нью-Йорке месяц назад, ты уже была слишком худощавой. А теперь выглядишь еще ужаснее.
– Какое прекрасное начало ужина. – Карлу задели его слова. – Ты потчуешь меня отменными оскорблениями.
– Я не оскорбляю, а констатирую факты.
– Чтобы ты знал, для моей карьеры важно следить за весом.
Хавьер подошел к ней и, нежно коснувшись ее лица, заправил прядь волос ей за ухо.
– Дорогая моя, ты забыла, что я знаю твое тело как свои пять пальцев. Да, прошло целых три года, но я отчетливо помню каждый изгиб и каждую ложбинку. Теперь у тебя меньше изгибов и больше ложбин. Мне это не нравится.
– Хавьер! – Ее голос дрогнул.
– Что бы ни мучило тебя, настало время выбросить это из головы. Ничто и никто не стоит того, чему ты себя подвергаешь, – сказал Хавьер, буравя ее взглядом.
14 
