Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
29 
В любом случае, Эдит должна обрадоваться, услышав о столь выгодном предложении. Она почувствует собственную значимость, избавится от снедающей ее тоски и депрессии.
Приняв такое решение, Джей удовлетворенно улыбнулся. А пока лучше всего не мозолить ей глаза, дать время собраться с мыслями. А уже потом во время ужина рассказать о своем плане.
Но Эдит к ужину не спустилась.
— Ей накрыли в ее комнате, — объяснила Мейбл, строго глядя на брата. — Кажется, со щиколоткой ее все не так просто. Наверное, стоит вызвать врача.
— Но как Эдит поднялась наверх? — нахмурился Джей. — Надеюсь, не сама шла. Я же сказал ей…
— Хулио.
— Почему вы не позвали меня? — недовольно спросил он.
— Она не хотела тебя беспокоить. К тому же тебя пришлось бы искать. — Девушка старалась говорить ровно, но видно было, что отношения между братом и Эдит ей явно не нравятся. — Прости, если я вмешиваюсь не в свое дело, но мне показалось, что вы оба какие-то взвинченные.
Он поморщился. Только бы Мейбл не вздумала задавать свои отнюдь не безобидные вопросы.
— Ерунда. Просто я за нее волнуюсь.
— А Эдит?
— Думаю, все дело в ее ноге.
— Ну-ну, — довольно скептически пробормотала сестра, явно укрепляясь в своих подозрениях.
— Я проведаю Эдит после ужина.
Но когда Джей постучался в комнату компаньонки и слегка приоткрыл дверь, его встретил далеко не радушный прием. Молодая женщина бросила на него взгляд через плечо и коротко приказала выметаться вон.
— Неужели ты никак не можешь понять, что мне неприятно твое общество? — добавила Эдит, видя его замешательство. — Пожалуйста, сделай доброе дело и улетай обратно в Англию.
6
Представляет ли она, как больно ранили его эти слова? Неужели не понимает, что он просто хочет помочь? А помощь ей нужна, это точно. Нельзя позволять какому-то мужчине разрушить твою жизнь.
И поэтому Джей не ушел, как его просили, а по-прежнему стоя в дверях, мягко произнес:
— Эдит, надеюсь, ты это не всерьез. Я желаю тебе только добра. Если боль такая невыносимая…
— Нет, не боль, — резко прервала она. — Это ты невыносим!
Он глубоко вдохнул: как она порой бывает жестока! Но даже злость не портит ее волшебную красоту: синие глаза полыхают гневом, на щеках проступил нежный румянец.
— Я до сих пор не могу понять, почему ты так ко мне относишься. — Он старался говорить спокойно. — Уверяю тебя, Эдит, я вовсе не собираюсь…
— Меня не интересуют твои намерения. Я просто не хочу тебя видеть.
— Даже если мои намерения — благие? — Ему очень хотелось хорошенько встряхнуть ее, чтобы хоть немного привести в чувство. Неужели она не понимает, что причиняет боль им обоим?
— Даже если ты напишешь их своей кровью, — ледяным тоном произнесла Эдит.
Джей прикрыл веки и опустил голову. Похоже, до нее не достучаться. Она выстроила вокруг себя такую стену, что его мольбы просто не достигают ее ушей.
Он с самого начала догадывался, что Эдит настроена против него, несмотря на все попытки скрыть неприязнь. Тогда он не придал этому значения — главное было угодить сестре. И теперь начинал сожалеть о своей невнимательности.
— Возможно, ты забыла, — с некоторой угрозой произнес Джей, — что эта вилла принадлежит мне. Так что ты никак не можешь выставить меня за дверь.
— Хорошо, тогда я сама «выставлюсь», как только смогу ходить, — невозмутимо ответила Эдит.
— И таким образом подведешь Мейбл, которая начала на тебя полагаться?
Глаза молодой женщины вспыхнули.
— Но ты же здесь и прекрасно справишься.
Он не спускал с нее пристального взгляда.
Быть может, поцелуй исправит ситуацию? Большинство прежних подружек таяли, стоило только их коснуться. И Эдит может ответить, — так ведь уже было однажды.
Но Джей не сомневался, что сейчас добьется прямо противоположного результата. Скорее всего эта женщина просто влепит ему пощечину. И после этого о дружбе можно будет забыть.
— Мейбл прекрасно известно, что я не могу себе позволить трех месяцев отпуска, — холодно ответил он. — Если ты уедешь, она сделает то же самое и лишится необходимого в ее состоянии отдыха.
Шантажируя Эдит, Джей чувствовал себя последним мерзавцем. Но другого выхода не было.
Она долго молчала, нервно комкая простыню побледневшими пальцами, и наконец произнесла:
— Ты не оставляешь мне выбора. Но я требую, чтобы ты держался от меня подальше.
29 
