Последние отзывы

  14  

— Ну, тогда мне придется вмешаться в дело, — проговорил Гюнтер, заметивший маневр сестры. — Я вообще должен побеседовать с вами, мадемуазель Рейх; не пройдетесь ли вы со мной по саду, а Люси в это время займется своим рисованием.

Маленькие ручки продолжали обнимать гувернантку, а глаза так умоляюще смотрели на нее, что последние следы неудовольствия исчезли с лица воспитательницы. Убедившись, что та будет на ее стороне, Люси, внутренне торжествуя, села за стол и сделала вид, что углубилась в работу. Но как только брат и гувернантка исчезли из виду, она бросила рисование, посадила собачку на стол и начала играть с нею, пустив в ход зонтик мадемуазель Рейх и не думая о том, что зубы и лапы собаки не пощадят шелковой ткани зонтика.

Обладательница последнего шла в это время рядом с Бернгардом по дорожке сада. С момента прихода Гюнтера у нее совершенно изменилась точка зрения на окружающие вещи. В отсутствие хозяина дома она постоянно ссылалась на его авторитет, но стоило ему заговорить с ней, как она начинала спорить с ним по поводу каждого сказанного слова и как будто занимала какую-то оборонительную позицию. Бернгард, по-видимому, давно знал эту странную манеру гувернантки и не придавал ее враждебному тону никакого значения.

— Я действительно сейчас получил письмо от барона Бранкова, — начал Гюнтер, — он приглашает нас завтра к себе в замок на семейное торжество. Я поражен этим, так как не сделал ему визита и вообще не искал знакомства с ним. У него, вероятно, есть какие-то основания для того, чтобы желать видеть меня у себя. Не знаю, в чем дело, но во всяком случае приглашение настолько любезно, что отказаться неудобно. Если бы я не поехал к Бранкову, мои соседи могли бы подумать, что я робею, стесняюсь их, а этого я вовсе не хочу.

Рейх слушала Бернгарда с удивлением.

— А Люси? — наконец спросила она после долгого молчания.

— Люси тоже приглашена; я думал было взять ее с собой, но раз вы недовольны ее поведением, то, конечно, она останется дома.

— Почему же? — испуганно воскликнула гувернантка. — Ведь не станете же вы наказывать ее за детскую шалость? Бедная девочка проводит все дни одна, не имея подруг, никакого подходящего общества! Поневоле в голову приходят всякие глупости. Тут нет ничего удивительного! Теперь представляется возможность доставить бедняжке развлечение, а вы хотите лишить ее такого удовольствия. Если Люси узнает, она будет плакать весь день, а этого...

— Вы не можете видеть, — насмешливо закончил Гюнтер. — Мне кажется, что не вы влияете на мою сестру, а она — на вас. Впрочем, она всегда славилась умением манипулировать людьми и покорила всех в этом доме.

— Кроме вас! — добавила гувернантка. — Не родился еще на свете человек, который мог бы покорить вас.

— Вы так думаете? — спокойно спросил Бернгард.

— Да, я так думаю, — ответила мадемуазель, раздраженная спокойствием своего собеседника. — Позволю себе заметить, что в десять раз легче справиться с живым характером Люси, чем с вашим возмутительным равнодушием. Несмотря на ваше снисходительно-рассудительное обращение, вся Добра трепещет перед вами.

— Кроме вас? — повторил Гюнтер слова гувернантки.

— Ну, я никогда ни перед кем не трепетала, — возразила та, гордо подняв голову, — а перед вами...

— В особенности! — снова закончил Бернгард. — Пожалуйста, не трудитесь продолжать. Я читаю по вашим глазам то, что вы хотите сказать.

Гувернантка сердито отвернулась.

— Ведь я предупреждала вас, что не стоит приглашать меня в Добру, — резко заметила она, — я знала, что и здесь мы будем ссориться, как ссорились у нас на родине, когда вы приходили из дома лесничего в дом священника.

— Да, верно, вы никогда не хотели жить со мной в мире, — спокойно подтвердил Бернгард, рисуя тросточкой фигуры на песке.

— Извините, пожалуйста, вы сами всегда нападали на меня, мне приходилось только защищаться от ваших нападок!

— Вы так считаете? Ну, что ж...

И Гюнтер повернул к дому, сопровождаемый молчаливо идущей рядом мадемуазель Рейх.

Глава 4

В роскошном особняке барона Бранкова собирались сливки местного общества.

В большом, залитом светом зале хозяева только что приветствовали его высокопреподобие отца настоятеля монастыря. Появление высокого красивого прелата, вошедшего в сопровождении молодого монаха в длинном черном одеянии, вызвало всеобщее оживление. Многие из собравшихся, впрочем, хорошо знали не только настоятеля, но и этого бледного молодого человека с необычайно выразительными черными глазами — отца Бенедикта.

  14