Последние отзывы

  26  

Тристан понял, что Женевьева Иденби привыкла к роскоши. Впрочем, каждая вещь здесь свидетельствовала о достатке и власти. Замок, построенный на вершине скалы, мог выдержать любую, даже самую ожесточенную атаку. Проезжая мимо внутренних укреплений замка, Тристан догадался, почему его обитатели так упорно не желали сдаваться. Они были вполне способны постоять за себя. Еще бы, ведь толщина стен замка достигала шестнадцати футов! Разрушить такую преграду немыслимо. Помимо каменных башен и стен, он увидел в замке множество деревянных построек: казармы для воинов, дома и мастерские кузнецов и ремесленников, кухни, покрытия над глубокими колодцами Над каменными стенами возвышалось семь оборонительных башен, а еще одна стена — из другого камня, сложенная в другое время, — окружала крестьянские дома. Осмотреть главную башню замка Тристан еще не успел. Он побывал лишь в большом зале и вот теперь — в спальне хозяйки, но ему уже было ясно: этот замок построили не только для удобства, но и для защиты. Старик сэр Хамфри рассказал Тристану, что часовня, прилегающая к большому залу, — настоящее произведение зодчества, с высокими витражными окнами, огромными арками, красными бархатными шторами, мраморным алтарем и громадной резной панелью с изображением святого Георгия, побеждающего дракона.

«И все это принадлежит мне», — вдруг с ликованием подумал Тристан. Вот она, награда! Замок перейдет к нему по закону, как только Генрих станет королем.

Однако радость сменилась привычной болью, и такой острой, что, будь Тристан один, он застонал бы. С какой радостью он отдал бы Иденби и все остальное за то, чтобы вернуть прошлое! Если бы Тристан мог отвоевать то, что принадлежало ему, спасти Лизетту…

Ему ничего не надо. Он не стремился подчинить себе этих людей, не желал им зла, не хотел видеть вокруг смерть. Но мысль завоевать замок Иденби казалась Тристану заманчивой. Появись у него новый дом, ему не пришлось бы возвращаться на север, в Бедфорд-Хит, туда, где погибла Лизетта.

Поэтому неприступная крепость на берегу моря была для пего желанной добычей. Здесь он мог бы жить, пожалуй, даже обрести покой. Тристан не сомневался, что Генрих выиграет борьбу за престол, а народ вскоре привыкнет к нему и смирится. Люди ко всему привыкают. Тристан не убивал Эдгара — тот погиб в бою, отстаивая свои убеждения. Благородная; смерть. А что касается дочери Эдгара…

Тристан стиснул зубы, и с внезапным отвращением уставился на женщину, молча стоящую рядом. Ее серебристые глаза блестели упрямо и вызывающе, но нежности в них не было, и даже когда голос Женевьевы звучал сладко, слова жгли, как каленое железо. Эту редкостную красавицу природа одарила невероятным изяществом и грацией. Волосы она не заплела и не уложила, и они рассыпались по плечам, обещая неведомое блаженство. Тем не менее Тристан до сих пор считал, что ей нельзя доверять. Он видел, что она нервничает: пальцы ее были стиснуты так, что костяшки побелели. Но, судя по тому, как высоко Женевьева держала голову, гордости и надменности у нее ничуть не убавилось. Пламя тлело в ее серебристых глазах под длинными ресницами. Нежные щеки слегка разрумянились. Несмотря на вызывающую манеру держаться, она была порядком смущена.

Тристану хотелось дать этой особе пощечину, чтобы не видеть больше холодного вызова и надменности в ее глазах, и вместе с тем он жаждал нежных и страстных прикосновений, мечтал насладиться ее прелестью и забыть о боли. Ему не терпелось проверить, прав ли он был, заподозрив, что в этой женщине таится неистовая страсть.

Жаль, что ей нельзя доверять. Какая досада, что она так двулична! Тристан уже предупредил Джона о возможной опасности и отослал половину капитанов отрядов назад к воинам — на случай нападения. Женевьева завораживала его, манила к себе. Он не знал, что ощутит в ее объятиях и сумеет ли овладеть ею… Да, сумеет.

«Если вы так настаиваете, миледи, я согласен. И все же дам вам последний шанс расторгнуть нашу сделку».

— Вам… нравится здесь? — спросила Женевьева.

— Очень. — Тристан подошел к креслу у камина и сел, опустив локти на резные подлокотники и сложив ладони в молитвенном жесте. Он слегка постукивал указательными пальцами по губам. Расположившись спиной к камину, Тристан мог следить и за Женевьевой, и за дверью спальни. Он запер ее изнутри, но пустота в спальне насторожила его. Тристан сидел неподвижно, не сводя с Женевьевы прищуренных черных глаз. Чем дольше он оставался в такой позе, тем сильнее сжимались пальцы Женевьевы. Наконец она не выдержала и снова заговорила:

  26