Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
126 
Ее крик насторожил Тристана. Он страстно желал ее, но не хотел причинять боли. Резко отстранившись, Тристан замер. Женевьева тоже не шевелилась, не пыталась прикрыться или одернуть подол. Наконец она поднялась и уселась у огня, обхватив колени и притянув их к груди. Тристан с ужасом увидел, что ее плечи вздрагивают.
— Женевьева, зачем ты приехала? — шепотом спросил он. — Ты же ненавидишь меня…
Она расхохоталась сквозь слезы:
— Я ненавидела тебя потому, что… любила. Мне были ненавистны мои чувства. Я здесь потому, что люблю тебя.
Эти слова согрели его, как жаркие лучи солнца, окутали, как белое облако. Не веря своим ушам, он внимал ее словам, но не смел задуматься о них. Ему следовало бы подойти к жене, нежно обнять, зарыться лицом в блестящую копну волос, раствориться в тепле ее тела, а затем погрузиться в нее — не только плотью, но и душой и сердцем. Голос и слова Женевьевы тянулись к нему, точно серебряная нить, оплетали его и влекли к ней.
Тристан подошел к камину, присел рядом с Женевьевой, заключил ее в объятия, поцеловал в лоб и щеки, шепча что-то бессвязное. И она прильнула к нему, как потерявшийся ребенок, а затем начала что-то шептать, всхлипывая и смеясь. Наконец он встал вместе со своей драгоценной ношей. Пока Тристан нес жену к постели, она дрожала, а он тихо обещал любить ее так долго и нежно, чтобы она не чувствовала боли.
Он исполнил обещание, наслаждаясь Женевьевой, удовлетворяя ее желания, разжигая страсть поцелуями и прикосновениями и сам сгорая от страсти. Женевьева покоряла Тристана и утоляла его жажду, наполняла его силой и отдавалась ему, помогая стать прежним. Ничто не мешало теперь Тристану — ни мысли, ни воспоминания о прошлом. Женевьева казалась благоуханной, нежной розой среди грязи и смерти поля брани. Она лежала в его объятиях, была его жизнью. И любила его.
Глава 24
Неподалеку от поместья располагался крестьянский дом, окруженный со всех сторон вспаханными полями. На пастбище резвились новорожденные телята, взбрыкивали, носились кругами, высоко задрав хвосты. Повсюду расцвели нарциссы, позолотив землю. На фоне голубого неба узловатые ветви дуба напоминали старческие пальцы. Женевьева слышала мелодичное журчание мельничного ручья.
Удовлетворенно вздохнув, она пожала руку Тристана, положила голову ему на грудь и покрыла ее легкими поцелуями. Внезапно Женевьева втянула в рот кончики его пальцев, лаская их языком.
Тристан, прислонившийся к стволу векового дуба, задумчиво улыбнулся жене и провел влажным пальцем по ее губам.
— Миледи, такие ласки здесь вряд ли уместны.
Покраснев, она с улыбкой приложила ладонь к его щеке.
— А разве я соблазняю вас, ваша светлость?
— Вот именно. Будьте осторожны, иначе узнаете, на что способен разгоряченный лорд, — отозвался он. Рассмеявшись, Женевьева вскочила и вошла в воду, чтобы остудить ноги. Она весело вскрикнула, когда Тристан догнал ее, обнял за талию и заявил, что она бессердечная мучительница. Обвив руками шею мужа, Женевьева поцеловала его. Она таяла от полноты чувств, от нежности в глазах Тристана, от любви которая наконец стала взаимной.
Взявшись за руки, они пошли вдоль ручья. С тех пор как Женевьева приехала в поместье, они говорили без умолку. Перед камином в спальне она призналась, что вовсе не хотела, убивать его, но поклялась отцу не сдаваться. Женевьева рассказала, как постепенно поняла, что любит его, как влечение к нему побуждало ее к бегству.
— Мне казалось, что ты никогда не полюбишь меня, — заключила она.
Тристан, ласково обняв жену, сказал, что не хотел любить, боялся этого чувства, но был околдован ею. Его неудержимо влекло к ней, а он не осмеливался дать себе волю. Показывая Женевьеве окрестности Бедфорда, Тристан рассказывал о Лизетте. Впервые воспоминания о ней не вызывали у него боли, ее сменила светлая грусть. Он поведал Женевьеве о своем отце и брате, даже рассказал, как в роковой день возвращался домой вместе с Джоном и Томасом, посмеиваясь над милой, но безобразной женой Томаса, которая тоже погибла.
Внезапно Тристан повел жену к молодой рощице, притянул к себе и закрыл ей рот продолжительным поцелуем, а затем вздохнул.
— Пора возвращаться. Должно быть, Кэтрин уже проголодалась.
Однако он опустился на мягкий дерн, уложил Женевьеву рядом с собой и залюбовался ею, приподнявшись на локте. Видя, как муж лежит рядом, покусывая длинную травинку, Женевьева дала волю чувствам. Как она любила его! Теперь в глазах Тристана часто вспыхивали веселые огоньки. Он помолодел и стал настоящим красавцем. Его сила, прежде пугавшая ее, стала неудержимо притягивать. Женевьева завладела не только телом, но и сердцем Тристана.
126 
