Последние отзывы

  35  

— Нет никакой необходимости наказывать ее за кощунство, — заявила Ателинда. — Если она будет проклята и отринута семьей, твоя месть, Гейзар, окажется совершенно ненужной. Потому что не существует ничего более ужасного на свете, чем участь изгоя, человека без рода и племени, проклятого семьей! Итак, я прошу, разреши нам изгнать ее с нашей земли без пищи, воды и оружия, прокляв ее всем родом!

Гейзар задумался. Это был, пожалуй, прекрасный способ избавиться от нее и в то же время не пятнать своих рук кровью колдуньи. Да, это прекрасное решение непростой задачи! И хорошо то, что эти слова произнесла сама Ателинда, потому что люди считали ее мудрой. Наконец, Гейзар согласился с предложением Ателинды легким, еле заметным кивком.

Ателинда медленно подняла руку и, устремив на Ауриану указующий перст, начала ритуал проклятия:

— Я заявляю во всеуслышанье, что с этого мгновения ты проклята мною! У меня больше нет дочери! Фрия, призываю тебя в свидетели! Прокляни всякого, кто даст ей кров или воду!

Ауриана помертвела, дыхание ее пресеклось — она едва могла поверить, что эти слова говорит ее мать. Она старалась разглядеть ее лицо, скрытое плотной накидкой в знак траура. Значит, вот чего хочет ее мать! На мгновение Ателинда приподняла темную ткань с лица. Да, Ауриана не ошиблась, ее мать не желала даже взглянуть ей в глаза.

Гейзар торжествовал и упивался свершившейся местью, не отводя глаз от лица Аурианы. Это был миг его ликования, миг полной сокрушительной победы над ней! Все, на чем держалась жизнь Аурианы, рухнуло, у нее больше не было почвы под ногами. Губы девушки побелели, в лице не было ни кровинки, глаза даже не осмеливались умолять или искать жалости в ком-нибудь из соплеменников. Она выглядела в этот момент маленькой и одинокой, словно брошенный ребенок. И Гейзар был удовлетворен произошедшей в ней переменой. Эта девушка многого лишила его, у Гейзара было такое чувство, будто его обокрали. Теперь люди будут осторожно относиться к его пророчествам. Она осквернила ту воду, в которой он купался с таким наслаждением. Так пусть же она медленно умрет, медленно, в изгнании, вне жизни рода и племени.

Ауриана не произнесла ни слова, да и что она могла сказать, если собственная мать объявила во всеуслышание ее проклятой и умершей? Не отдавая себе отчета в том, что делает — возможно она просто искала живую душу, которую можно было бы взять с собой в изгнание в качестве товарища по несчастью, — Ауриана открыла ворота и спустилась в яму. Серый в яблоках жеребец радостно устремился к ней и зафыркал, как бы узнавая ее. Взяв его за недоуздок, она легонько потянула жеребца и вывела его из ямы. У этого коня был ее дух, ее нрав — кто же будет препятствовать ей, отрицая ее право взять его с собой? Зигреда хотела было что-то сказать, но решила: конь больной и к тому же весь израненный, пусть же Ауриана заберет его с собой.

Все соплеменники замерли в молчании, людям было не по себе, они не испытывали никакой радости или удовлетворения от подобного решения.

Ауриана повела серого жеребца в сосновый бор, чувствуя, что навсегда покидает свою прежнюю жизнь, оставляя за собой все дорогое и близкое. Обездоленная, лишенная семьи, домашнего очага и поддержки рода, она брела куда глаза глядят. Когда она проходила мимо Холма Куницы и собиралась уже углубиться в густой лес, неожиданно до ее слуха донесся хруст веточек за спиной, и Ауриана явственно различила быстрые легкие шаги. Кто-то догонял ее. Девушка остановилась и вытащила кинжал из-за пояса. Неужели Гейзар после всего случившегося все-таки послал вслед за ней наемного убийцу, чтобы тот потихоньку расправился с ней?

Но тут Ауриана заметила, что это была всего лишь Суния Девочка робко приближалась к ней, вся измазанная в грязи бездорожья и запыхавшаяся; наконец она подошла и молча остановилась перед Аурианой. У нее были огромные скорбные глаза и худая неловкая угловатая фигура. Лицо ее светилось самоотверженной нерассуждающей щенячьей преданностью и любовью к Ауриане.

Ауриана вдруг осознала, что несчастье этой девочки было, может быть, еще более горьким, чем ее собственное, потому что мать Сунии поработила душу и тело своей дочери. Суния приблизилась к Ауриане, держа в руке узелок.

— Суния, ты с ума сошла! Ты подвергаешь себя смертельной опасности, предлагая мне свою помощь. Уходи сейчас же.

— Я и без того живу жизнью проклятого человека. Так что мне безразлично, что со мной сделают.

  35