ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

— Ну, как прошел вчерашний вечер? — спросила мать, когда Молли с трудом выбралась из постели около полудня. — Ты, должно быть, вернулась очень поздно. Я еще читала в половине второго.

Молли чувствовала, что в этот момент она не в силах рассказывать обо всем. Она еще не переварила разрыва своих отношений с Лайэмом. В холодном свете утра было мало радости сознавать, что она променяла дружбу на одну ночь фантазии.

Лайэм привез ее домой около половины четвертого, и за всю дорогу они не произнесли ни слова. Когда он хотел что-то сказать, уже у самого дома, на подъездной дорожке, она остановила его взглядом и быстро вышла из машины. Оказавшись в своей комнате, она почувствовала себя такой разбитой, что не могла даже плакать. Она разделась, забралась в постель и просто лежала, глядя в потолок и пытаясь хоть что-нибудь понять в том, что произошло. Никакого утешительного для себя ответа она не получила.

* * *

Заснула Молли уже почти на рассвете, и ей опять, как случалось время от времени, приснился жуткий сон, как будто она ехала на поезде и потеряла свой багаж. Она неизменно просыпалась с ужасным чувством. Но этим утром ей было тошно вдвойне.

Лайэму она больше не нужна. Она, по его мнению, превратилась в помешанное на сексе чудовище, в… осложнение. Молли понимала, что он больше к ним не зайдет. А гордость не позволит ей самой искать с ним встречи. Их дружбе пришел конец.

— Молли? — мягко напомнила о себе мать. Она покачала головой, не в силах ничего сказать.

Рут вздохнула.

— Значит, не получилось так, как ты надеялась.

— Нет, — выдавила из себя Молли.

— Понятно. Мне очень жаль, девочка моя. Я знаю, как много для тебя значит Лайэм.

— Значил, — сказала Молли с внезапной и неожиданной решимостью. Она сидела, сгорбившись над кухонным столом, безнадежно опустив плечи. Теперь она встала и выпрямилась, плечи расправились, подбородок вздернулся кверху. — Лайэм уже в прошлом, мам. Сегодня — первый день моей новой жизни, и я не собираюсь провести его в тоске и печали. Я иду гулять.

— Гулять? Куда же это?

— Понятия не имею. Пока. Подумаю над этим, когда буду лежать в пенистой ванне.

— В пенистой ванне? В середине дня?

— А почему бы и нет? Знаешь, я все еще не попробовала пену для ванны, которую мне подарила Джоан на Рождество. Думаю, давно пора это сделать.

— А… а как же бумаги?

— Какие бумаги?

— Бумаги на дом, которые Лайэм собирался оставить мне вчера вечером. Забыл, должно быть. Он ничего тебе о них не говорил?

— Нет, ничего. Но я уверена, что он не забыл, мама. С Лайэмом такого не бывает.

— Как ты думаешь, может, сходить к ним и спросить у него? Должно быть, он там. Его машина стоит на дорожке.

Молли вздрогнула. Мысль о том, что Лайэм находится так близко, тут же развеяла ее решимость продолжать жить дальше как ни в чем не бывало. Как ей жить дальше, если она, завоевав на одну короткую ночь, потеряла его навсегда?

— Неплохая идея, — быстро сказала она. — Он, наверно, еще спит, а миссис Делани, должно быть, уже встала.

Молли повернулась и бросилась вон из комнаты, чтобы не показать матери, как ей плохо. Надо держаться. Обязательно надо держаться!

Час спустя она вышла из ванной, вымытая и одетая в синие джинсы и новую тенниску зеленого цвета. Волосы были еще немного влажные, но красиво обрамляли ее лицо с отлично наложенным макияжем. Она откопала у себя серьги в виде крупных золотых колец, которые надевала только однажды. А теперь они здорово смотрелись на ней. Она подумала, не надеть ли новую золотую цепочку, которую подарил Лайэм, но решила, что ей ни к чему постоянное напоминание о нем, и оставила подарок дома, у задней стенки верхнего ящика комода. Однако капелькой «Соблазнительницы» все-таки подушилась — за ушами.

  44