Последние отзывы

  22  

— Если это так много для меня значит? — Филипп прищурился. — Когда мой сын подрастет и начнет задавать вопросы, это будет значить для него еще больше. Ты не думаешь, что он захочет узнать своего отца?

Он прав. Следует признать это.

Но не успела Анджела открыть рот, как Филипп продолжил:

— Тебе не приходило в голову, что он когда-нибудь вырастет? Что ты скажешь мальчику, когда он спросит, кто его отец?

В самом деле, что? Анджелу так волнуют ближайшие месяцы, что ей не до предстоящих лет. Ясно только одно: она не последует примеру матери, обвиняющей весь мир и жалующейся на жизнь.

— Я об этом не…

— Не думала, — закончил Филипп. — Я в этом не сомневался.

— Скажу что-нибудь, — упрямо ответила Анджела. — Впереди еще уйма времени.

Филипп посмотрел ей в глаза.

— Тебе ничего не придется говорить, потому что такого вопроса он не задаст. Он будет знать, что его отец я. С самого начала.

— Не может быть, чтобы ты говорил серьезно. Мы ничего не знаем друг о друге.

— Мы знали друг о друге достаточно, чтобы зачать ребенка. Помнишь?

Помнит ли она? Сколько ночей она провела без сна, пытаясь забыть это?

— Филипп, дети не дураки. Мой сын…

— Наш сын, — холодно поправил он.

— Если ты будешь появляться лишь время от времени, это только собьет его с толку. Я верю, что сейчас ты хочешь этого, но по прошествии времени…

— Разве я сказал, что буду появляться время от времени?

— Не может быть, что ты имел в виду настоящий брак…

— Два человека живут вместе. По вечерам обедают за одним столом. Вместе воспитывают ребенка. Если ты называешь это настоящим браком, то ты чертовски права. Именно это я и имею в виду.

— Ничего не выйдет. Это невозможно, — с отчаянием сказала Анджела. — Я не хочу…

— До твоих желаний мне нет никакого дела. Я говорю о том, что лучше для нашего ребенка. — Филипп отвернулся, сбросил пиджак, повесил его на спинку стула, развязал галстук, расстегнул воротник и манжеты. В этой конуре жарко, как в преддверии ада.

Гнев не мешал ей видеть сильную загорелую шею, поросшие волосами мускулистые предплечья, и вспоминать то, что ей вспоминать не хотелось. Анджела повернулась к нему спиной, поставила кружку в раковину и пошла в гостиную. Там было еще жарче, чем на кухне, а старая разномастная мебель заставляла человека чувствовать, что он попал в ловушку.

— Послушай, — лаконично сказала она, — я ценю то, что ты пытаешься сделать, но в этом нет необходимости.

— Анджела, ты понятия не имеешь, что я пытаюсь сделать.

Она уловила разницу в выборе слов, но велела себе не обращать на это внимания. Он просто сбивает ее с толку.

— Филипп, честное слово, я не…

— Ты тут ни при чем, — отрубил он. — И я тоже. Речь идет о нашем ребенке.

Филипп положил руку на ее живот. Анджела затаила дыхание и замерла, на мгновение представив себе, что Филипп держит на руках беспомощного малыша.

— Черта с два я позволю так растить моего сына! — продолжил он.

— Как это «так»? — Анджела отстранилась и попыталась взять себя в руки. — По-твоему, я не гожусь на то, чтобы растить своего собственного ребенка?

— Нашего ребенка. Я не говорю, что ты не годишься в матери. Речь идет об уровне жизни, который ты сможешь ему обеспечить.

— У него будет все самое лучшее. Бедность не всегда сказывается на детях, — ответила она, пытаясь не морщиться. Боже, какое лицемерие! Да, бедность не мешает детям мечтать, но, когда денег хватает только на еду, это ужасно. Зачем она это говорит? В глубине души Анджела знала, что Филипп поступает правильно. Он хочет взять на себя полную ответственность за ребенка. Почему же она отказывается?

Почему? Потому что она сама заварила эту кашу. И не хочет, чтобы кто-то помогал ее расхлебывать. Она не нуждается в Филиппе Томлинсоне, не хочет его…

Лжешь! — издевательски сказал ей внутренний голос. Лжешь, лжешь, лжешь!

Анджела не сводила глаз с Филиппа. Ее тело горело пламенем. А Филипп следил за ней с таким видом, словно читал мысли. Она судорожно вздохнула и отвернулась. Нужно срочно избавиться от него, иначе она скажет и сделает то, о чем потом будет жалеть.

— Спасибо за предложение, — вежливо сказала она, — но о браке не может быть и речи. Нам больше не о чем разговаривать. Сделай одолжение, уйди, пожалуйста.

— Если я уйду, это доставит тебе удовольствие, правда? — Филипп схватил ее за плечо. — Может быть, ты даже сумеешь сделать вид, что никогда не спала со мной?

  22