очень нудно 
5 
Положа руку на сердце, Брук не могла сказать, что сожалеет об отъезде Франчески. Ее присутствие в доме тяготило всех, хотя она, бедняжка, этого не замечала.
Лео был занят больше остальных – он проводил основную часть дня вне дома. Ему приходилось ездить в Милан каждое утро, чтобы уладить все дела после смерти брата и подыскать управляющего на его место. Брук очень боялась, что свекор попросит Лео вернуться в Италию, чтобы вести дела фирмы – сам Джузеппе удалился от дел год назад из-за болезни сердца, – но, слава богу, этого не произошло.
Брук переживала, что муж проводит слишком много времени вдали от нее и детей. За последнюю неделю ситуация изменилась только к худшему. Лео стал возвращаться домой все позже и позже. Быстро поужинав и приняв душ, он падал без сил, не в состоянии заниматься любовью. Что было на него совсем не похоже.
Брук всегда знала: что бы ни случилось, Лео ни за что не откажется от секса. Тем не менее со дня похорон, которые были три недели назад, он ни разу не коснулся ее.
Она уже начала скучать по тому теплому чувству любви и близости, которое овладевало ею после страсти, даже когда приходилось притворяться. Любой женщине хочется быть желанной.
* * *
Вздохнув, Брук опустила ноги на пол и встала. Откинув назад длинные волосы, она взяла роман, который читала перед сном, и по огромному персидскому ковру прошла к раздвижным стеклянным дверям, ведущим на балкон. Села в шезлонг и открыла книгу.
Но вскоре сдалась, поняв, что уже в пятый раз пробегает глазами строчку, не вникая в смысл. Брук закрыла книгу и поудобнее устроилась в шезлонге, пытаясь расслабиться и насладиться чудесным пейзажем.
Увидев впервые Комо, она потеряла дар речи – так поразила ее красота здешних мест. Озеро блестело хрустальной гладью среди величественных безмолвных гор. Великолепные виллы высились на их склонах. У берега стояли на приколе роскошные яхты.
И фамильный особняк Парини произвел на нее неизгладимое впечатление.
Он был большим и солидным, как бы утверждая, что его владельцы – состоятельные люди с хорошим вкусом. Дом построили в конце восемнадцатого века и с тех пор несколько раз расширяли и ремонтировали. На всех его этажах полы были покрыты натертым до блеска мрамором лучших пород. Спален здесь было столько, что Брук не могла сосчитать. В огромных окнах, от пола до потолка, отражалось озеро в окружении гор. На верхнем этаже находился большой бассейн с солярием. На стенах холлов, коридоров и залов висели подлинники итальянских мастеров, повсюду стояла антикварная мебель. Идеально подстриженные лужайки сбегали вниз по склону к частной пристани, где томились на якоре быстроходный катер, прогулочная лодка и гоночная яхта.
Брук вначале опасалась, что озорной, непослушный сын сломает или испортит что-нибудь здесь, но тот, к ее удивлению, на вилле дедушки и бабушки вел себя примерно, словно понял, что все это однажды перейдет к нему по наследству.
Алессандро был настоящим итальянским ребенком: открытым, очень эмоциональным, шумным и напористым. Внешностью он пошел в отца: те лее черные глаза и волосы, та же итальянская красота.
Клаудиа, такая же темноволосая и красивая, как брат, была гораздо спокойнее и послушнее его. Большую часть времени она ходила за матерью или играла с куклами. Алессандро не мог усидеть на месте ни секунды и всегда был чем-то занят. С тех пор как ему исполнилось два года, ответ «нет» его не устраивал.
Яблоко от яблони недалеко падает, печально улыбнулась Брук, возвращаясь мыслями к мужу.
Оказалось, что с Лео, которого она по-прежнему обожала, очень непросто жить. Он всегда и во всем предпочитал поступать по-своему. Много раз Брук хотела поспорить с ним, доказать свое право на личное мнение, но так и не решилась.
Кроме одного раза… когда Клаудиа появилась на свет.
Брук хотела назвать дочь Хлоей. Так же как и Алессандро она планировала назвать Александром, но уступила, когда Лео объяснил, что наследник состояния Парини должен носить итальянское имя.
Брук не возражала, тем более что Алессандро – это почти Александр. Но после рождения дочери она была уверена, что вправе самостоятельно подобрать ей имя. Однако вышло иначе. Лео настаивал на том, чтобы назвать ее Клаудией, и очень рассердился, когда жена попыталась перечить ему. Она никогда прежде не видела его в таком раздражении.
– Я глава семьи, – заявил он безапелляционно. – Как я скажу, так и будет!
5 
