Последние отзывы

  60  

Он едва не подпрыгнул на месте.

— Ты хочешь сказать?..

Кэтрин улыбнулась, правда немного испуганно.

— Придется тебе везти свою беременную жену в больницу — справишься?

— Ради тебя я справлюсь с чем угодно… — тихо пообещал Эйд. — Только бы все было хорошо.

Спустя двенадцать долгих, изнурительных часов, вымотавших у Эйда все нервы, он пришел к убийственному выводу, что жена способна справиться с некоторыми вещами значительно лучше, чем он. Однако все это время Эйд Стивенсон упрямо выстоял рядом, моля Бога о том, чтобы ему была дарована возможность хоть как-то утишить, принять на себя ее боль.

А потом, словно по мановению волшебной палочки, испытание окончилось, и акушерка положила в объятия Эйда пронзительно кричащего младенца — его сына, их с Кэтрин карапуза, крошечную совершенную частичку волшебства, искупившую все… Ибо Кэтти смотрела на них со слезами радости на глазах и улыбкой, от которой сердце Эйда переполнилось счастьем. Его затопила такая волна самых разных чувств, что Эйд понял: эту минуту он никогда не забудет, сколько бы ему не довелось прожить… Кэтрин подарила ему это чудо.

Через несколько дней в Мельбурн прилетела Софи Бакст, мать Кэтрин. Наблюдая, как она без устали возится с новорожденным, Эйд ликовал уже от одного сознания, что у малыша будет совершенно иное, чем у него самого, детство. И сердце его преисполнилось любовью и благодарностью к Кэтрин, подарившей ему еще одно чудо — настоящую, большую семью.

Приехали с поздравлениями и шумные Хорды. Книга Тома, как и предсказывали, стала бестселлером, и он уже написал продолжение, которое готовилось к презентации в «Стронге» в канун Пасхальной книжной ярмарки. Кэтрин позаботилась о том, чтобы книгу издали к этому сроку, и, хотя теперь у нее был помощник, занимавшийся рекламными делами, она уже пообещала Хорду, что всеми интервью с прессой для него займется лично.

Эйд постоянно ловил себя на одной и той же мысли: Кэтрин умеет творить чудеса. Благодаря ей происходят удивительные, потрясающие, самые невероятные вещи.

К полнейшему изумлению Эйда, его блудному братцу Алексу вдруг взбрело в голову в первый раз за долгие годы навестить Австралию, погреться у родного очага. Алекс немедленно превратился в обожающего дядюшку. И это строптивый прожигатель жизни, отвергавший все связанное с семьей, в которой родился!

— Я намерен приглядывать, чтобы вы воспитали его как надо, — с апломбом предупредил Алекс. — Нам с тобой хороших примеров для подражания явно не хватало, старина.

— Зато у Кэтрин их было больше чем достаточно, — весело отозвался счастливый глава семейства. В глубине души он был рад, что у Алекса теперь есть человек, о котором он может заботиться. Еще одно чудо, Перед Кэтрин же Алекс расшаркивался как истинный денди.

— Да, я уж вижу, как успешно твоя жена заботится о тебе, старший братец. Должен сказать, тебе крупно повезло. И счастье тебе очень даже к лицу…

Кэтрин заботится о нем… Эйд вдруг запоздало понял, насколько точным было это замечание. Жена заполняла его сердце, давала пищу его душе, дарила ему ту любовь и заботу, какой он до встречи с ней никогда не знал. Она просто в корне изменила его жизнь.

Однако чудеса еще не кончились. В довершение к неожиданному приезду Алекса из Италии прибыла тетушка Фанни. Обозрев со всех сторон резвого внука, она объявила, что он — Стивенсон от волос до кончиков пальцев, точная копия Патрика, одного из двоюродных дедушек Эйда, капитана морского судна, погибшего во время Первой мировой войны. Тетушка Фанни в приказном порядке велела Эйду в ближайшем будущем привезти жену на Капри, ибо там обитает гениальный художник, которому Стивенсоны когда-то покровительствовали. Только он способен отдать такой красавице должное и запечатлеть ее на холсте в столь замечательный период их семейной жизни.

Волшебство, думал Эйд, подлинное волшебство, исходящее от женщины, которой ниспослан божественный дар любви, женщины, вошедшей в его жизнь однажды темной ночью; чтобы осветить его душу, придать новый смысл его бытию.

Он пытался как-то облечь в смысловую форму все, что значила для него Кэтрин, все, что она сделала для него, однако несмотря на множество мыслей, вычитанных в мудрых книгах, древних манускриптах, он так и не смог подобрать нужных слов, чтобы передать свои чувства. В конце концов Эйд обнял жену, державшую в объятиях своенравного Патрика Стивенсона, и сказал не замысловато, но от всего сердца:

— Спасибо, Кэтти…

— За него? — предупредительно осведомилась она.

— И за него тоже. Но главным образом — за тебя, родная…

Кэтрин улыбнулась мужу. Ее глаза лучились небесной синевой, и он просто купался в их сиянии, согревавшем его до самой глубины души.

— Я люблю тебя, Эйд.

В этом и заключалось чудо, таился единственный верный ответ на все вопросы. Она любила его.

  60