Последние отзывы

  59  

Вот так прозаически закончилась драма, горестно думала Дора, чувствуя, что глаза слегка пощипывает. И в это время услышала настойчивую трель дверного звонка. Опять запоздалый гость?

Она осторожно спустилась с лестницы, помня о своих высоких каблуках и развевающейся длинной юбке.

— Хуан! — Дора прижала руки к груди, где сильно застучало сердце, и почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Должно быть, у нее начались галлюцинации… — Вы же в Мехико! — Не веря своим глазам, она часто-часто заморгала, словно хотела прогнать призрак.

— Вот как? — Черные брови в наигранном удивлении взлетели вверх. — Тогда я, должно быть, сплю. Потому что мог бы поклясться, что вернулся в Бостон, после того как благополучно довез свою семью до Мехико. Рад сообщить, что ваш «супруг» водворен для дальнейшего выздоровления в дом матери, где его, без сомнения, будут продолжать портить неустанным женским вниманием.

— В ваших словах звучит горечь.

Ее руки тянулись к Фламингу, стремясь обнять, рот жаждал его поцелуев, но на этот раз обычно выразительное лицо Доры не выдало ее чувств.

— Скорее зависть, — поправил он. Голубые глаза Хуана смотрели на нее, словно хотели проникнуть за невидимую стену, которой окружила себя Дора, инстинктивно спасаясь за ней от неожиданных пассажей со стороны мексиканца. — Ты собираешься впустить меня или я должен предъявить официальное приглашение?

— Вы хотите сказать, что Барни и Сесиль ждут вас? — Голова у Доры шла кругом…

— Что-то там у них не сложилось с подходящей парой для тебя, и у Сесиль возникли сложности с тем, как рассаживать гостей. — Он переступил порог, и Дора машинально сделала шаг назад. — Но мне кажется, для торжественного приема я неподходяще одет, — весело продолжил Хуан, — поэтому будет лучше, если мы с тобой поедем куда-нибудь в другое место и тем самым разрешим проблему хозяйки.

— И куда же вы предлагаете поехать? — слабым голосом спросила Дора, чувствуя странную сухость во рту. На ее шее бешено запульсировала голубая жилка. Если это был сон, то она не хотела просыпаться.

— У меня еще не кончился срок аренды коттеджа, — сказал Фламинг голосом более глубоким, чем она помнила. — Я подумал, что мы могли бы отправиться туда. Тем более что там остались кое-какие твои вещи.

Ночная рубашка, белье, духи… Дора почувствовала, что краснеет.

— Они никогда не были моими. Вы покупали их для жены Марио!

— Я покупал их для Доры Фламинг, — мягко поправил он, закрывая дверь и привлекая девушку к себе. Казалось, Хуан наслаждался ошеломлением, отразившимся на ее лице.

— Но ведь это не я. Я имею в виду…

— Это вполне возможно. Во всяком случае, я хочу, чтобы так было. — Его руки сильнее сжали ее хрупкие плечи, и Дора сквозь тонкий муслин ощутила тепло мужских пальцев. Голос Фламинга стал хриплым. — Ты ведь знаешь, что я испытываю к тебе? С первого взгляда я был покорен твоей красотой и разрывался между двумя чувствами — желанием и стыдом, потому что какое-то время думал, что ты принадлежишь Марио. Я люблю тебя, Дора. Люблю потому, что ты прекрасная, желанная, искренняя и умеешь сострадать. Я люблю тебя за благородство, с которым ты пожертвовала двумя годами молодости, чтобы ухаживать за потерявшей рассудок старой леди, и за то, что ты потянулась к детям, когда надо было восстановить душевное равновесие. Люблю за то, что тебе неведомо коварство, и за то, что твое податливое тело так сладко льнет ко мне, не боясь, что я перейду границы дозволенного…

— Хуан… — Девушка каждой частичкой своего существа ощущала тепло крепких объятий, слышала, что ей говорят, и не могла поверить своим ушам. — Но ты не захотел меня! — возразила она. — Тогда, в Провиденсе, ты должен был понять, что я пошла бы с тобой в гостиницу… я ведь прямо сказала тебе об этом! — Девушка вспыхнула при воспоминании о том, как она бесстыдно вешалась ему на шею и какой одинокой почувствовала себя, когда Хуан отверг ее предложение, настояв на немедленном возвращении в дом Барни.

— Конечно же, я хотел тебя, любимая, — усмехнулся он. — Только мужчина мог бы сообразить, чего мне стоило отказаться от ночи любви с тобой. Но лишь латиноамериканец поймет, что я поступил так, потому что люблю тебя не меньше, чем хочу. Я не мог поступить иначе, — вздохнул он. — Мы бережем целомудрие наших женщин…

— Но я не твоя женщина, — лукаво улыбнулась Дора. Ее глаза сияли любовью, которую больше не надо было скрывать. — И ты не совсем латиноамериканец, разве не так?

  59