Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
164 
– Час настал, славные эйнхерии! Бою!
Варг изо всех сил впечатал пятки в трухлявые конские бока. И жеребец Ровы взял в галоп. Он летел уже не по камням, осколкам кораблей, но по воздуху, взбивая его копытами в белесую болотную взвесь. И та поднималась, ползла по каменным отрогам, устремляясь в глотку волка, над которой повисла тонкая струна моста.
Биврёст еще держался. Но только радуги в нем не осталось.
Глава 5. Хёвдинг, который боялся кошек.
Алекс подумал, что все-таки утонет.
Он плыл, стараясь грести, как его учили – широко, легко, не тратя лишних сил, но отчего-то выходило совсем не так, как в бассейне. И Алекс быстро уставал. И тогда он переворачивался на спину, отдыхал, разглядывая небо. Считал про себя до ста, а потом опять плыл.
Горы приближались.
Раз-два. Передышка. Не до ста – до пятидесяти, и снова вперед, к горизонту. К чудовищному мосту, выраставшему из самого моря. Там, где мост касался воды, она окрашивалась всеми цветами радуги. А полотно поднималось, оплывая складками-ступенями, которые уводили к облакам.
Не дотянуть. Плечи тяжелые, руки неподъемные вовсе. Губы растрескались от соли и каждый вдох мучителен, как будто море уже там, внутри Алекса.
Не отпустит.
Черта с два.
И три. И четыре. И сто тридцать три… тень гор ложится на лицо. Тяжелая. И повод отдохнуть, но близость цели лишь подстегивает.
Низкая, опора свита из железных прутьев, и лишь приглядевшись, Алекс понимает, что прутья – вовсе не прутья, а связки копий и стрел, воздвигнутые одна на другую, словно снопы.
– Вот тебе и дорога на небо.
Перевернувшись, он вцепился в железо, подтянулся и выполз на проржавевший настил. Алекс не удивился бы, если бы тот развалился, или вовсе рассыпался жирным рыжим прахом, который остается от гнилого железа, но мост выдержал.
Это хорошо.
Теперь отдышаться бы и вверх. На сколько хватит.
Самой большой недоработкой в конструкции Радужного моста, Алекс, пожалуй, признал бы отсутствие перил. На высоте пары метров это отсутствие не слишком мешало жить, поскольку сам мост был широк и в принципе удобен. Но чем выше поднимался Алекс, тем страшнее становилось идти.
Алекс шел.
Считал шаги, громко, и с каждой ступенькой громче, пока не сорвался на крик. Но продолжил идти, и продолжил считать, даже когда горло заболело.
Здесь, наверху, на границе облаков, все иначе.
Биврёст становится немного шире, но лишь на полстопы. И Алекса все сильнее тянет упасть на четвереньки. На четвереньках – надежнее. И смысла-то держаться нету, никто не увидит…
– Никто не узнает, – соглашается Мьёлльнир. – Кроме тебя.
– И что?
Алекс все-таки опускается на колени, прижимает руки к плитам Биврёста, словно желает убедиться, что эти плиты есть. Вот они – квадраты из камня в железных рамках. Камни разноцветные, а рамки ржавые. И стоит треснуть одной, как все иные тоже посыплются.
Алекс упадет.
– Боишься? – интересуется Мьёлльнир. Его голос слышим ясно, он раздается в Алексовой голове и отчего-то данное обстоятельство ничуть не удивляет. Пожалуй, Алекс даже рад.
– Боюсь, – отвечает он, потому что врать тому, кто видит твою голову изнутри, не имеет смысла.
– Все боятся. Вопрос лишь в том, что ты собираешься с этим страхом делать.
Ничего. На четвереньках и вправду удобнее. Главное, не торопиться.
Облака наползают. Туман из них льется просроченный, с белыми творожистыми комками и нитями, которые шевелятся и вообще больше походят на червей.
Черви ползут по мосту и покрывают его слоем слизи. Биврёст становится скользким.
Мьёлльнир замолкает.
– А что мне делать? Что?!
Падать? Лететь вниз, долго, готовясь ко встрече с морем, со скалами, которые торчат из него, как колья из ловчей ямы. И даже без скал – Алекс разобьется.
– Я должен дойти!
– Дойти, – соглашается Мьёлльнир. – А не доползти.
– Какая разница!
Никакой. Главное ведь результат. И Алекс доберется. Пусть даже не так быстро, но…
Небо затрещало и мост вздрогнул. Его подняло, все сотни тысяч плит и столько же прогнивших рамок, и опустило, вернув все на хлипкие опоры из древних копий. А слева небо треснуло, впуская солнце.
164 
