Сначала, вроде бы ничего, но потом стало скучно, ггероиня оказалась какой-то противной... 
35 
— И вы отдали состав клиентке?
— Ну естественно!
— Господин Жгун, мне до крайности неприятно, но я вынужден…
— Прошу вас, доктор, — прервал его Жгун. — Самым недвусмысленным образом вы и госпожа Нунн свидетельствуете о том, что у вас жесточайший кризис. Безусловно, ради коллег я готов нарушить этику. Прошу только, чтобы вы не разгласили источника вашей информации.
— Клянусь, за нас обоих, — сказала Гретхен.
— А в особенности — ни слова субадару Индъдни.
Гретхен и Шима уставились на него.
— Как, черт побери… — начала Гретхен, потом вдруг судорожно прикрыла рот ладошкой.
Жгун улыбнулся ей.
— Как-нибудь, мадам, я смогу научить вас тонкостям соматической речи. — Когда он повернулся к Шиме, во взгляде его мелькнуло что-то странное. — Моя клиентка — это Ильдефонса Лафферти. Ее адрес есть в справочнике для Гили.
Шима хотел что-то сказать, но не смог. Гретхен всматривалась в его лицо, пока он старался прийти в себя.
— Нет, ничего… все в порядке… — бормотал Блэз, ясно понимая, что никого ему не обмануть. — Я… просто я хотел выяснить… спросить, как… как господинЖгун… как он расплачивался с Рубором Тумором. Нигде сейчас не найти шиллингов.
— Я делал бляшки из сухого льда, — улыбнулся Жгун. — Да не волнуйтесь так, доктор. Я никому не расскажу о признаниях Ильдефонсы Лафферти. Вы сами расскажете госпоже Нунн ровно столько, сколько сочтете нужным.
Глава 10
— Тебе придется взять ее на себя, Гретх. Я не могу ее видеть. Не хватит духу.
Они шли по Пассажу — надежно охраняемому полицией длинному бульвару в Гили, с шикарными магазинами по сторонам. Здесь разрешалось передвижение только пешеходам. Допускались только покупатели с удостоверениями класса А.
Шима был очень расстроен. Гретхен пыталась успокоить его и удовлетворить свое любопытство.
— Ну что такое, малыш? У тебя что-то было с Ильдефонсой Лафферти? Да?
— Два года назад. Девушка из Ипанемы.
— Ипанема — это должно что-то мне говорить?
— Сотни лет назад был очень популярный шлягер о девушке на пляже, которая не смотрит на влюбленного в нее парня. Чудесная песенка.
— Ильдефонса тоже чудесная?
— Мне так казалось.
— Тогда почему этот crise de nerfs[25]? У тебя была куча баб.
— Все — до встречи с тобой, и не так уж и много.
— Ты и на других так же реагируешь? Не можешь, духу не хватит?
— Я их даже по именам не вспомню.
— Так что такого особенного в мадам Лафферти?
— Она меня убила.
— Это была любовь?
— Для меня — да.
— Так и осталось?
— Если я все еще умираю — это любовь?
— Любовь не должна убивать.
Некоторое время они шли молча, неторопливо пробираясь в толпе спешащих за покупками. Вдруг Шима заговорил — быстрым шепотом, отводя глаза, словно признаваясь в чем-то постыдном:
— В сороковых годах в Джонстауне… я был тогда ребенком…
— Джонстаун в сороковых? Тогда был пятый потоп?
— Ну да, но я о другом. Мой дед — я его звал Дедул — вдруг решил, что не доживет до того времени, когда я вырасту, и решил довольно зверским методом узнать мое будущее.
— Как?
— Он дал мне пятидесятифранковик. Золотой.
— Франки?
— Ну да, Дедул у меня был по французской линии. В те годы на золотой в пятьдесят франков можно было купить как… ну как на сто компьютерных кредитов сейчас. Для мальчика — целое состояние.
— А в чем же зверство?
— Монета была фальшивкой.
— Боже! А он знал?
— Ну ясно, знал. Он это сделал нарочно, чтобы посмотреть, как я поведу себя, когда обнаружу подделку: попытаюсь всучить ее, продать, обменять, стану просить у него настоящую монету, стукну на него куда следует, ну не знаю, что еще.
— И что ты?
— Ничего. Когда я понял, что его подарок — фальшивка, мне стало больно, я был разочарован, но так ничего с этим и не сделал. Я засунул монету в ящик и ничего о ней не говорил. Дедул очень расстроился. Он сказал: «Ah, le pauvre petit[26] никогда не сможет отражать удары судьбы».
Шима замолк. Подождав, Гретхен спросила:
— К чему это ты?
— Я размышлял. Я очень хотел, я верил, что Ильдефонса дарит мне настоящее золото, а в ответ я дарил ей все, что мог.
— Ну да, включая любимый бриллиант! — с ревнивой резкостью бросила Гретхен.
— Я стараюсь дать тебе больше, чем бриллиант. Я старался и ей дать больше, но она была как та фальшивая монета. Подделкой. Я ее тоже засунул поглубже в ящик. Я не могу достать ее снова.
35 
