Последние отзывы

  101  

— Мы нашли его… вы меня поняли, — объяснил советник. — Ваш отец…

Принц кивнул.

На другом конце площади Лайшам по-прежнему беседовал со своим генералом. Потом он бегом вернулся к дворцу. Мужчины вновь обнялись, и колонна варваров продолжила путь на юг по разным улочкам.

— Скажите всем, — приказал вождь варваров, войдя во дворец, — чтобы все мужчины, которые в состоянии сражаться, отправились в казармы за оружием. Или пусть берут вилы, рогатины, молоты, ножи — все, что хотят.

Сенаторы воззрились на него непонимающим взглядом.

— Все — не только военные? — спросил один. — Сражаться будут все?

— Вы не понимаете, — сказал Лайшам, обеими руками сжимая рукоять Возмездия. — Нам нужны все наши живые силы. Если сентаи проникнут в город, они войдут в ваши дома. А если ваши жены попадут им в руки, их крики будут слышны далеко за пределами Дат-Лахана.

— Пусть гонцы скорее расскажут об этом всем! — крикнул кто-то.

— Да, да — и откройте казармы!

— Пусть раздадут оружие. Оружие!

— Мы должны объединиться, — сказал Лайшам, поднимая руку в перчатке. — Этот бой, возможно, станет последним, но пока хотя бы один из нас сможет держаться на ногах, он не закончится.

* * *

Змея, шипя, сделала стойку, но тут же опустилась на землю и исчезла в чаще.

Окоон в сопровождении старой служанки медленно подошел к маленькой каменной скамеечке, на которой была сестра Наджа. Она сидела неподвижно, в полном молчании, и даже не подняла головы при его приближении. Он остановился перед ней, вдохнул запах сада, провел рукой по своим редким волосам.

— Я друг Тириуса Бархана, — начал он. — Очень давний друг.

— Он…? — начала монахиня.

— Тот, кого звали Барханом, умер, — ответил Окоон, не сводя глаз с ее голого черепа. — Но Лайшам жив.

Сестра Наджа медленно встала. Ветви деревьев были еще плохо видны в полумраке, но скоро должно было рассвести. Монахиня повернулась к Тирцее и с величайшим почтением поклонилась.

— Родная моя, — прошептала она. — Можно мне так тебя называть? Мне не хватит и целой жизни, чтобы искупить зло, которая я тебе причинила. Но я хотела бы тебя отблагодарить. Я хочу этого всем сердцем.

— Я ухожу, — ответила старая служанка.

— Ты можешь остаться тут. Здесь время не будет над тобой властно.

— Я знаю, — вздохнула Тирцея. — Но я предпочитаю умереть там.

И не сказав больше ни слова, она исчезла во мраке. Окоон и Наджа с минуту молчали. Звук открываемой калитки, шум удаляющихся шагов, пение птиц в предрассветный час.

— Вы видели? — прошептала монахиня. — В наш сад не упало ни одного насекомого.

Окоон наклонился, провел рукой по высокой траве.

— Он жив, — продолжала Наджа. — Я это чувствовала.

— Лайшам — не простой смертный, — ответил найан, поднимаясь.

Они сделали несколько шагов вместе.

— Забавно, что вы это говорите, — сказала монахиня, опустив голову. — Я всегда так думала. Когда я узнала, что он вернулся, я сначала подумала: этого человека хранит Единственный. Может быть, это ересь. И все же. Он прошел через такие испытания.

— Вы ведь знали его тогда , верно?

Сестра Наджа остановилась и стала на колени перед змеиным гнездом: в нем были две гадюки, которые так переплелись, что казалось, что они — одно целое.

— Тогда больше нет, — тихо сказала она. — Прошлое существует лишь в нашей памяти. Но если вы хотите, чтобы я ответила на ваш вопрос — да, я знала Тириуса Бархана. Держите.

Она поднялась на ноги и протянула ему пергаментный свиток, который достала откуда-то из своего платья.

— Что это?

— Я думала, что он не придет, — объяснила монахиня. — Мое предчувствие меня не обмануло. Я написала ему это письмо. Если хотите, можете его прочитать.

— Я не стану его читать, — ответил найан, засовывая свиток себе за пояс. — Я не хочу ничего знать о его прошлом. Мне достаточно и того, что я уже знаю.

Они снова пустились в путь.

— Я пойду, — сказал кочевник. — Уже светает, и мы оба знаем, что это означает.

Монахиня знаком остановила его и посмотрела на него долгим взглядом.

— Как ваше имя?

— Окоон. Из племени найанов.

— Окоон, — повторила сестра Наджа, нежно касаясь его руки. — Но ведь есть и другое, верно? Другое имя. И другая история.

— Верно.

— Что-то внутри вас. Страдание. Воспоминания. Вы… добрый человек. Мне так кажется.

Найан пожал плечами и направился к каменной лесенке, которая вела к выходу. Поднявшись по ступенькам, он обернулся. Монахиня подняла руку.

  101