35 
— Нет, — улыбнулся Дарби.
— Им неловко лететь со мной?
— У них просто небольшое предубеждение касательно женщины на борту. Несколько лет назад с командой летала женщина-репортер. Поначалу она им не нравилась, но потом парни привыкли. Они и к вам привыкнут. — Он обернулся и посмотрел куда-то позади себя: — Дэн, нашел эту запись?
Дарби передали диск, который он вставил в ноутбук. Затем повернул экран к Фейт:
— Это Ярослав Кобасев. Мы присматриваем его, чтобы закрыть брешь во второй линии нашей защиты. Нам нужно побольше мощных игроков сзади, а у него рост метр девяносто пять и вес сто семь килограмм.
Она понятия не имела, что у них есть брешь во второй линии или где-то там еще.
— Мне казалось, что мы пока не можем заключать контракты.
— До конца сезона — нет, но мы всегда отслеживаем новые таланты, — сказал Дарби.
Фейт посмотрела через проход на экран, где огромный мужчина в красной форме сражался за шайбу в углу. Здоровяк выиграл, сбив противника с ног.
— Боже милосердный!
Джулс перегнулся через нее:
— Как он бьет?
— Так, будто у него цемент в перчатках, — ответил Дарби.
— А как катается?
— Так, будто у него цемент в штанах.
В обычной жизни Фейт решила бы, что наличие цемента в штанах — плохо. Но это же хоккей, так что наверняка она не знала. Может, это значило, что здоровяк мог выдержать любой удар?
— И это плохо. Так?
Ассистент кивнул и откинулся на спинку кресла.
— Он просто один из игроков, которых мы рассматриваем, — сказал Дарби, поворачивая экран к себе. — Когда я уменьшу список кандидатов — дам знать.
— Хорошо. — Фейт повернулась к Джулиусу и тихо спросила: — Они должны обсуждать сделки со мной?
Тот кивнул и положил портфель на колени:
— Разве я забыл сказать об этом?
— Да. Забыл.
А ведь это было достаточно важно. Хотя Фейт не могла жаловаться. Если бы не Джулс, она бы пропала. В смысле, даже в большей степени, чем пропала уже.
Гарсия вытащил целую пачку журналов «Новости хоккея» и протянул ей:
— Просмотри.
Фейт пролистала несколько выпусков и остановилась на февральском, с фотографией Тая на обложке.
Лицо капитана покрывали бисеринки пота, а яркие синие глаза смотрели в камеру из-под белого шлема. Он выглядел устрашающим и сильным. Заголовок слева гласил: «Удастся ли Таю Саважу привезти Кубок лорда Стэнли в Сиэтл?»
Журнал вышел за месяц до смерти Вирджила. Фейт пролистала статью о Джереми Роенике на центральном развороте. Справа находилось цветное фото Тая с обнаженным торсом. Саваж завел руки за голову, и на груди бугрились четко очерченные мускулы. На боку, от подмышки до пояса джинсов, черным была вытатуирована его фамилия. У Фейт на талии тоже была татушка — зайчик «Плейбоя». И делать ее было чертовски больно. Можно только представить, каково было наколоть татуировку такого размера, как у Тая.
Глядя на фото, Фейт подумала, что не знай она наверняка, могла бы решить, что смотрит на календарь «Качок месяца». Снимок был только до пояса. Губы капитана изогнулись в едва заметной улыбке. Левую сторону разворота заполняли колонки с данными о карьере хоккеиста с подзаголовком «Ангел или Предатель?», наползавшим на впечатляющий список достижений спортсмена со времен его молодости. Статья начиналась словами:
«Без сомнения, Тай Саваж — один из лучших и самых жестких игроков НХЛ. Он славится своей способностью хорошо врезать оппоненту на льду. Результат — его соперникам приходится быть начеку и думать дважды, прежде чем связаться с этим обладателем приза Селке.
Как известно всем, кто следит за хоккеем, Тай — сын великого Павла Саважа. Родство, которое Саваж-младший обсуждает с большой неохотой.
— Мой отец — один из лучших игроков в истории НХЛ, — говорит он, хмурясь в лучших традициях Саважа».
Фейт улыбнулась. Она точно знала, что имел в виду репортер. Никто не умел хмуриться лучше Тая.
— Но я — не мой отец. Мы играем в разный хоккей. Когда я повешу коньки на гвоздь, то хотел бы, чтобы меня судили по моим заслугам на льду. А не по моей фамилии.
Ни убавить ни прибавить.
Если только Тай не совершит какой-нибудь непростительный проступок, то этот прошлогодний победитель «Арт Росс Трофи» останется в истории, увенчанный той же славой, что и Хоу, Гретцки, Мессье и — да позволено нам будет сказать — Павел Саваж.
35 
