очень нудно 
80 
- Ты… Ты хотела…
Мишель кивнула, отмечая про себя, что он, кажется, забыл про пистолет.
- Я скучала по тебе. Нам было так весело вместе, не правда ли? – Печально, но вначале они действительно весело проводили время. Роджер лучился смехом и нежным поддразниванием, и она надеялась, что он сможет заставить ее забыть о Джоне.
Часть этого веселья внезапно отразилась в его глазах, в улыбке, коснувшейся его рта.
- Я считал тебя самым замечательным созданием, которое когда-либо встречал, - мягко произнес он. - Твои волосы были такими яркими и мягкими, и когда ты улыбалась мне, я чувствовал себя ростом в десять футов. Я подарил бы тебе весь мир. Убил за тебя. – Все еще улыбаясь, он потянулся рукой к пистолету.
Пять минут?
Призрак человека, которым он когда-то был, исчез, и внезапная жалость шевельнулось в ней. Только сейчас она осознала, что Роджер по-настоящему болен; что-то сдвинулось в его сознании, и она не думала, что все психиатры или лекарства мира смогут помочь ему.
- Мы были так молоды, - прошептала она, жалея, что все не сложилось иначе для того смеющегося молодого человека, которого она знала.
Теперь он лишь немногим напоминал его, только когда воспоминания о беззаботных временах освещали его глаза.
– Ты помнишь Джун Бэйли, маленькую рыжеволосую девчушку, выпавшую из лодки Уэса Конлана? Мы пытались выловить ее и каким-то образом все свалились за борт, за исключением Тони. Она ничего не знала об управлении судном, и в результате, пронзительно визжащая, осталась в лодке, а мы гребли руками как сумасшедшие, пытаясь догнать ее.
Четыре минуты.
Роджер рассмеялся, мысленно возвращаясь к тем солнечным, беспечным дням.
- Кажется, кофе готов, - пробормотала Мишель, вставая. Аккуратно наполнила кружки и принесла к столу. – Надеюсь, его можно пить. Я не большой эксперт по части его приготовления. – Это было лучше, чем сказать, что кофе пропал, потому что она жила с Джоном.
- Я действительно так сильно люблю тебя, - произнес он. – Ты никогда не должна была позволять тому мужчине трогать тебя. Медленным движением он направил дуло пистолета на Мишель.
Всё произошло мгновенно. Задняя дверь от удара ногой сорвалась с петель, и с грохотом ввалилась внутрь. Роджер дернулся на звук, и пистолет выстрелил, в доме раздался оглушительный звук выстрела. Мишель вскрикнула и наклонилась, когда еще двое мужчин выскочили из дверного проема, тот, что крупнее бросился Роджеру в ноги, повалив его при этом на стол. Возгласы и проклятия наполнили воздух, наряду с треском расколотого дерева; потом еще один выстрел резанул слух Мишель и усилил запах пороха. Она выкрикивала имя Джона снова и снова, понимая, что это он катается по полу с Роджером, борясь за оружие. Потом пистолет вдруг заскользил поперек пола и Джон бросился на Роджера, в то время, когда тот направил кулак в лицо другого мужчины.
Отвратительные звуки глухих ударов заставили Мишель вскрикнуть снова, она отбросила со своего пути развалившийся стул, пробираясь к двум мужчинам. Энди Фелпс вместе с другим помощником шерифа достигли их в то же время, хватая Джона и пытаясь оттянуть его, но на его лице была маска убийственной ярости к человеку, который пытался убить его женщину. Он с криком отшвырнул их руки прочь. Отчаянно всхлипывая, Мишель обхватила Джона сзади за шею, её тело сотрясалось за его спиной.
- Джон, пожалуйста, не надо, - молила Мишель, рыдая так сильно, что слов было почти не разобрать. – Он очень болен.
Джон застыл, её слова дошли до него, хотя других он не слышал. Медленно он разжал кулаки, притянул Мишель к себе и обнял её так крепко, что она едва могла дышать. Но сейчас это было не важно: ничто сейчас не было важнее, чем обнимать Джона и быть в его объятиях. Джон, склонив голову к Мишель, вперемешку с проклятиями шептал слова любви.
Представители шерифа, поставив Роджера на ноги, завели ему руки за спину, и надели наручники; пистолет положили в пластиковый пакет и опечатали. Изо рта и носа Роджера текла кровь, он выглядел потрясенным, глядя на них так, будто не понимал, кто они и где он находится. Возможно, так оно и было.
Джон прижал голову Мишель к груди, наблюдая, как представители шерифа уводят Бекмана. Господи, как она могла оставаться такой спокойной, сидеть за кухонным столом напротив этого маньяка и, как ни в чем не бывало, подавать ему кофе? От этого человека у Джона стыла кровь в жилах.
Но сейчас Мишель была в безопасности, в его руках, самая драгоценная часть его мира. Она часто говорила о его репутации бабника, о женщинах из его бурного прошлого, даже как-то назвала его сердцеедом. Но на самом деле сердцеедом была она сама, с её солнечными волосами и глазами цвета летней зелени, золотая женщина, которую он никогда не смог бы забыть, даже если бы она никогда не вернулась в его жизнь. Бекман был одержим ею. Потеряв её, он обезумел, и здесь Джон понимал его. Если он потеряет Мишель, то просто не сможет жить.
80 
